После небольшой паузы он добавил:
— Меня зовут Хейке Линд из рода Людей Льда.
Винга глубоко вздохнула. Внутри нее разлилось спокойствие и блаженство.
Кончились эти тяжелые годы. Настал конец ее одиночеству!
Этот необычный вечер им не забыть. Ночь, синее небо, костер, поднимающийся к небу дым. В лесу только они одни.
Хейке впервые встретился с дочерью Элизабет и Вемунда. В отблесках костра волосы девочки словно оживали. Глаза — большие, темно-синие. Выражение глаз — как у лесной зверюшки. Чистые, тонкие черты лица, чувственный рот…
Хейке нисколько не удивился. До него доходили слухи о том, насколько красивы были родители Винги. Платье девочки превратилось в лохмотья, да и выросла она из него давно.
— Дитя мое, — произнес он. — Я не знаю, да и предположить не могу, сколько тебе лет. Либо ты очень взрослый ребенок, либо совсем еще юная девушка. Сколько же тебе лет?
— Ах, если бы я сама знала, — жалобно произнесла она. — Я родилась осенью 1777 года.
— Тогда тебе сейчас шестнадцать, скоро исполнится семнадцать.
— Выходит, что так, — застенчиво согласилась она. — А ты кто? Откуда?
— Я сын Сёльве. Ингрид, что жила в Гростенсхольме, приходилась мне бабкой по отцовской линии.
— Ясно, — беззаботно произнесла она. Подумать только, как хорошо она говорит. Винга сама удивлялась. Надо же, она почти ничего не забыла. Впрочем, с Хейке было легко разговаривать.
— Присядь-ка. Давай поговорим.
Винга послушалась и торжественно уселась. Момент был незабываемый! Один из рода Людей Льда вернулся в ее согн!
— Я слышала о проклятии, — сказала она. — Я поняла, что ты один из «меченых». Но я думала, что все «меченые» — злые.
Хейке хотелось ответить, что глубоко в душе у него спрятано нечто ужасное. Но он никогда не позволит этому ужасному выйти на поверхность и разрушить ее доверие.
— Однако твой предок Ульвхедин был не только злым. Да и Ингрид тоже.
— Нет! А Ингрид была такой красавицей! Он криво усмехнулся:
— Внешность и характер — две разные вещи.
— А вот и нет, — запальчиво выкрикнула она и тут же покраснела. Фу, как глупо! Нельзя так себя вести! А она еще старается произвести на Хейке хорошее впечатление. Показать, что она разумна и воспитана. Нельзя позорить своих родителей.
Он над чем-то задумался. Потом спросил:
— Так тебе действительно почти семнадцать? Никогда бы не подумал!
— А что, непохоже? — вконец сконфузилась Винга.
— Нет. Я думал, тебе не больше тринадцати. Но присмотревшись повнимательнее понял, что ты должно быть старше.
— И как это ты определил?
Он неловко обрисовал ее формы:
— По фигуре. По общему впечатлению.
— Но как ты определил? — повторила она.
— Ну… — Хейке пришлось нелегко. — Ну я просто чувствую, что ты не ребенок. — И прибавил со вздохом: — Все это только усложняет дело.
— Почему? — спросила она в третий раз.
— Я хотел взять тебя под свою защиту. Теперь это невозможно.
Он улыбнулся, увидев, что она снова собирается спросить «почему?», но тут же пожалел об этом.
И поторопился объяснить:
— Ты больше не можешь здесь жить. Да и я этого не хочу. Я живу в небольшом домике на краю согна. Мы могли бы жить там вместе. Один пожилой крестьянин, Эйрик, помог мне найти этот дом. Но теперь мы не можем жить вместе. Люди сразу начнут болтать. Видишь ли, жить в одном доме с ребенком или с почти взрослой женщиной — это две разные вещи.
— Я что-то не пойму.
Он взглянул на нее — уж не насмехается ли она над ним. Нет, она и вправду смотрела на него вопросительно.
Хейке вздохнул:
— Послушай меня. Мы с тобой вполне могли бы жить вместе. Ничего страшного бы не произошло. Да и как могло бы что-нибудь случиться? Но люди-то думают по-другому. Как, этот демон, этот монстр совратил саму невинность. В тюрьму их обоих! Тебя, может, и пощадят, но меня ни за что!
Винга задумалась, но не нашла в его словах никакого резона:
— Может, это и глупо, но не приводи больше никаких возражений.
— Ладно, устроимся по-другому. Но пока я не узнаю больше о Гростенсхольме, нам надо держаться подальше от этих мест.
— Там сейчас живет чужой. Переехал сюда весной.
— Я знаю. Герр Снивель. Я постараюсь получить усадьбу назад. Видишь ли, она принадлежит мне. Винга обрадовалась.
— Обязательно! А Элистранд? Там тоже кто-то поселился?
— Да. Его племянник с прислугой.
— О Господи, что им там надо? Это же мой дом! Пожалуйста, помоги мне получить его назад! Хейке задумался:
— Эйрик говорит, что это будет посложнее. Усадьба была продана с аукциона за неоплаченный долг. Но он еще сказал, что с этим не все чисто. Видишь ли, племянник главы аукциона не должен так получать собственность! А еще говорят, что он получил усадьбу за гроши, хотя другие крестьяне предлагали за нее намного больше.
— А ты справишься с этим?
Она осмелилась сказать ему «ты». Во-первых, потому, что он был ее единственным родственником, а во-вторых, потому, что чувствовала к нему полное доверие. И еще потому, что он был молод, и еще… Ей стало стыдно, но ведь так оно и есть на самом деле — он был так некрасив, что ни один человек с ним не считался.
Винга думала так не потому, что была плохая. Просто она вообще была низкого мнения о людях. Но только не о Хейке.
— Нет, я сам ничего не смогу. Чтобы почувствовать ко мне доверие, люди должны сначала пообщаться со мной некоторое время. Как правило, случается именно так. И я благодарен им за это. Но герр Снивель хитер, говорит Эйрик. Если он пронюхает о моих планах, то сразу перейдет в наступление, будет укреплять свое положение.
— А ты не мог бы… не употреблять такие сложные слова?
— О, конечно, извини.
Он стал объяснять более доступно. Винга понимающе кивала.
— Так что, мы должны скрываться от него?
— Во всяком случае, для начала. А пока пошли к тебе, сложим вещи. Ночь проходит, постепенно начинает светлеть. Они, скорее всего, придут пораньше, чтобы схватить тебя.
— Мне тоже так кажется.
Они встали, уничтожили следы от костра. Коза шла за ними.
— Винга, я не думаю, чтобы они хотели схватить тебя. Думаю, они хотят как лучше. Хотят помочь тебе вернуться к людям. Поселить тебя дома, обучить дикую Вингу хорошим манерам и почувствовать, что совершили доброе дело.
— Этого не должно случиться.
— Нет, этого не должно случиться. Потому что герр Снивель с племянником никогда не позволят кому-либо из Людей Люда жить в этом согне. И владеют они своей собственностью на весьма сомнительных основаниях.
— Да, — серьезно кивнула Винга. Она крепко ухватилась за руку Хейке и позволяла ему тащить себя через лес. Это она-то, такая самостоятельная! Она, знавшая в своем лесу каждую кочку!
