Один плюс, во всей этой истории с выбором был. Я перестала видеть их реальный облик. Теперь что Грета, что Олеф, что Валери, обычные девушки, без всяких лишних конечностей. И Ева без своей жуткой, пугающей тени… Нет, правильно эти психологи говорят, во всем нужно искать позитивную сторону, даже если ее нет, но если поискать хорошенько, можно дырку прогрызть на другой, светлой стороне. Или яму прокопать. Вот и я, не буду заморачиваться. Хватит хандрить и вгонять себя в тоску беспросветную. Пора брать себя в руки и начинать жить, с тем, что есть. Вот, например, сейчас я с головой окунулась в обсуждение будущего девичника, который предположительно должен быть за неделю до свадьбы моей дорогой, любимой подруги, которую я, гадина такая, забросила почти на две недели. Будем исправлять.
Мы проговорили до самого вечера, и я даже ни разу не пожалела потраченного времени. Когда возвращались в город, девочки с Евой убежали вперед, а мы с Олеф отстали.
— Как ты? — участливо спросила подруга.
— Привыкаю быть темной. А ты?
— Омар оправляется после инициации.
— Кем он стал?
— Бурым медведем, — улыбнулась Олеф.
— Что-то подобное я и подозревала. А дар?
— Все в порядке. Мы и медлили по большей части из-за этого. Но все обошлось.
— Я рада за вас.
— Жаль, не могу сказать о тебе того же. Слышала, вы со Славой расстались?
— Вряд ли слово «расстались» можно применить к нашей ситуации. Он меня бросил и уже нашел замену. И месяца не прошло, да что месяца, ровно восемнадцать дней от слов: «я тебя люблю» до: «мне все равно жива ты или нет».
— Не думала, что у вас все так…
— Да ладно, я привыкла, что мне постоянно разбивают сердце, — горько вздохнула я.
— И все же… мне казалось, он очень серьезный человек.
— Конечно. И он вполне серьезно меня послал. Бывает, — я передернула плечами, пытаясь инстинктивно отгородиться от болезненной темы, но Олеф почему-то продолжила говорить.
— Эль, мне очень много лет. И за всю свою жизнь я редко видела истинные чувства, то, что было между вами, то, как он на тебя смотрел… Это не просто так. Это любовь и очень большая.
— Иногда, любовь умирает. Возможно, я сама поспособствовала этому, но поверь, я тоже знаю, что такое любовь, и в последнюю нашу встречу, он четко и ясно дал понять, что я больше ему не нужна.
Но Олеф упрямо покачала головой.
— Если он бросил тебя в такой момент, устранился, тогда он хуже, чем я о нем думала.
— Не поняла? Постой, — мгновенно насторожилась я. — Ты хочешь сказать, что он… он знает? Он знает о видении?
— Я не думала, что это тайна, — попыталась оправдаться она.
— Когда, когда ты ему рассказала?
— Я не помню. Какая разница?
Но я уже не слышала вопросов, в голове крутилось столько мыслей. И ниточки, те самые, которые мы рисовали с Крысом, сейчас я представила новую нить. Диреев узнаёт о пророчестве, интересно, до или после нападения в клубе? Впрочем, не важно. Нападение подтверждает серьезность опасности.
Что он делает дальше? Бросает меня. Зачем? Если предположить что для того, чтобы защитить, то как это связано? Как связаны наш разрыв и видение? И почему он неожиданно становится парнем Венеры? Той самой девушки, которую пытались уничтожить вместе с Шенери? Нет, это выше моего понимания. Я просто не вижу всего, но что будет, если увижу?
Нет, я не могу себе этого позволить. Не могу позволить ни крупицы надежды. Нужно стереть эту нить, уничтожить, забыть, превратить в ничто, иначе… Если я ошибаюсь, если я просто хватаюсь за соломинку, за глупую мечту, то разочарование просто уничтожит меня. Я, словно разбитая ваза, пытаюсь сейчас себя склеить по кусочкам, но новый удар, новое разочарование, боюсь… превратит меня в пыль.
— Оль, помнишь, ты говорила, что-то о той секте — «Темная кровь». Ты не знаешь, чего они хотят?
— Эль, не стоит тебе в это ввязываться.
— Думаю, я уже увязла по уши, дальше не куда, — не согласилась я.
Олеф меня поняла, кивнула и сказала:
— Кажется, это связано с Черным магом, и каким-то его пророчеством.
— Пророчеством? У него тоже был дар ясновидения?
— Не знаю, возможно. Они хотели получить силу, и кажется, для этого нужно выполнить условия из пророчества. Прости, но я никогда не интересовалась всем этим бредом.
Очень жаль. Мой забавный предок оставил после себя такой бардак…, а мне теперь разгребай, спасибо тебе дедушка, удружил, так удружил.
— Ты успокоилась? — тем временем спросила Олеф.
— Немного. Так или иначе, я попытаюсь жить дальше.
— Кстати, об этом, у меня к тебе просьба.
— Какая?
— Есть одна девушка, потенциальная искра и…
— Нужен браслет?
— Если ты не против.
— Конечно. Я и сама хотела, как выберу сторону отдать его тому, кто в нем нуждается.
Я расстегнула браслет, погладила и вложила в протянутую руку: «Прощай, мой друг, ты спасал меня много раз, иногда от меня же самой. Спасибо». Тяжело расставаться с частью себя, своего прошлого, но когда-то это нужно сделать. Еще бы и от второго избавиться, сдерживающего. Правда, он особого дискомфорта мне не приносит, и я вообще начала его воспринимать, как продолжение себя. Часть кожи.
— Эта девушка — твоя подруга?
— Надеюсь, скоро станет. Я еще не знакома с ней.
— Даже так?
— Это все Омар. Иногда его видения ясные и красочные, а иногда хаотичные и непонятные.
— А мое видение? Он еще что-то видел?
— Мне очень жаль. Он пытается смотреть, но…
— Ничего не меняется, — озвучила я нашу общую мысль.
— Мне очень жаль, — снова повторила Олеф. — Если тебе понадобится помощь, все что угодно…
— Я обязательно тебя позову.
— Обещаешь? — серьезно спросила она.
— Обещаю, — так же серьезно ответила я. — Поверь, я не собираюсь сдаваться без боя, как бы они не пытались меня сломать.
— Мне нравится твой настрой.
— Это все Ева. Она заряжает меня невероятным морем позитива. Казалось бы, пережив столько несчастий, она должна была озлобиться, но в ней нет никакого зла. И мне хочется быть рядом, дарить ей любовь и тепло, которого она так долго была лишена. А еще мне неловко.
— Из-за Анны?
— Да. Разве я имею право любить Еву больше той, которая меня вырастила?
— Но от того, что ты любишь Еву, разве ты стала любить свою другую маму меньше?
— С Евой мы словно на одной волне. А мама… простая, обычная, родная, но не по крови.
— Думаю, ей не обязательно об этом знать.
— Ты, как всегда права.
— Ну, не даром мне целых шестьсот лет.
— Кошмар, я по сравнению с тобой даже не младенец, эмбрион, молекула.
