Главное мое чувство — это апатия. Я уже давно не ощущаю телесной и душевной боли, раньше я страдала, рыдала ночами, впившись зубами в подушку, но теперь мне все равно. Моя душа одинока, обезображена и отторгнута.
Когда он учил и наказывал меня, то следовал неведомым указаниям, планам, которые появлялись в его спутанном сознании. Сначала мне казалось, что его мысли — это чистый бред, абсурд, которое рождает его странное воображение, но вскоре обрывочные идем стали вполне понятны для меня, и кусочки головоломки сложились для меня в единую картину того, что ждало меня впереди. Унижение, избиения, наставления носили вовсе не обрывочный, разорванный характер — они представляли собой целую систему воздействия на человека с одной-единственной целью — заставить женщину желать собственной смерти.
Но я была глупа и недооценила изобретательности супруга. Если бы он хотел просто лишить меня жизни, то смог бы сделать это тысячей разнообразных способов, я думаю, даже так, чтобы никто не узнал, как это произошло. Я отдаю должное изобретательности и коварности этого мужчины.
Но нет, ему не нужна была моя моментальная смерть, он жаждал видеть мои ежедневные, ежечасные страдания и, казалось, был искренне уверен, что через них моя душа придет к искуплению своих пороков.
Не скоро я поняла, что буду терпеть все новые, более изощренные унижения ровно столько, сколько хватит моих сил. Его лишь забавляли мои стоны, крики и слабые попытки отбиваться от новой череды избиений.
Моральное и нравственное насилие были нужны этому человеку, чтобы сломить мое духовное сопротивление ему, потому что физически я была истощена практически полностью и никак не могла ответить на его действия.
Понимание ужасной действительности пришло ко мне после одного из «уроков», как он называл систему своего воспитания. Действительно, ему бы могли аплодировать лучшие умы педагогической мысли: в наших ежедневных занятиях была теоретическая, практическая часть, выводы по итогам объяснения нового материала, домашнее задание и даже повторение пройденного.
Как-то раз, в очередном приступе гнева он начал свою речь с того, что каждая женщина должна подчиняться своему мужу беспрекословно. Это единственное, что позволяет ее проклятой душе заслужить хоть какое-то прощение, — выполнять все, что ей прикажут. В тот вечер он приказывал слишком много всего, ему нравилось коротенькие задачки, например колоть все мое тело кактусом, заставлять нюхать краску, поджигать и быстро тушить мои волосы, заявляя, что именно так мерзко пахнет моя никчемная душа. Интересная забава — пытаться вырвать ноготь плоскогубцами. Изобретательно, не правда ли?
Одним из его любимых занятий было доказать мне, кто здесь хозяин. Было много разных способов; главный — он позволял мне слизать грязь с его ног. Потом он начинал истошно кричать, что я недостойна даже этого — мой удел лизать подошвы его уличной обуви. Немедленно он привел в исполнение и это свой тезис.
В это же день он много курил и пожелал, чтобы я на время стала его пепельницей. Он методично тушил об меня свои сигареты и потом заставляя жевать окурки, потому что производство должно было быть безотходным. Меня тошнило, но ему было все равно, правда, один раз он заметил, что, если хоть что-нибудь попадет ему на ботинки, он заставит меня все вылизать дочиста.
Я животное, поэтому не имею права ходить на двух ногах и обязана передвигаться на четвереньках. Особое наслаждение ему доставляет пинать меня в это время сзади, подобно погонщику бить ремнем по спине.
Еще ему нравится заставлять меня садиться на стул и вытягивать ноги, тогда он брал палку и начинал бить по ним — так он демонстрировал, что при желании я все равно не смогу от него сбежать.
Нравится мужу и царапать меня ножом, но не так, чтобы появлялись открытые большие раны, а с расчетом, что из пореза будет сочиться кровь, но ее нельзя останавливать. Вид крови, видимо, завораживает.
Бьет меня он тоже своеобразно — по лицу практически никогда: боится, что могут увидеть люди, тогда придется объяснять, что произошло, а это лишние хлопоты. Но в этот раз он хотел получить всю гамму удовольствий, поэтому дал десятка два пощечин, грубо, с оттяжкой, как это умеют только мужчины.
Интересно, что ему не давали покоя мои глаза. Он говорил, что в них отражается вся моя дьявольская сущность. Боюсь, что уже не смогу согласиться с классиком, предположившим, будто глаза — зеркало души. Быть может, глаза это действительно зеркало, в моих он определенно видел себя.
Любимое занятие мужа — щипать меня. У него это называется «гусь», и все потому, что происходит это с вывертом, так чтобы кожа действительно пострадала. Таким образом он щипает мои руки и грудь — больно, так, чтобы искры из глаз.
Нравится ему душить меня, правда, понарошку — никогда не доведет начатого до конца. Привязывает мои руки и ноги кровати, чтобы я даже не думала противиться ему, и накрывает одной ладонью мой рот, второй рукой зажимает нос. Раньше я могла терпеть не более двадцати секунд — он понимал, что я начинаю задыхаться, бесился и орал, что у меня нетренированные легкие, но был вынужден отпускать, потому что очень боялся предсказуемой развязки. Постепенно, благодаря этим «тренировкам», мне удавалось терпеть все дольше и дольше.
Конечно, ему нравится меня бить, но муж считает, что хорошая порка невозможна, если я буду одета. Он заставляет меня раздеваться, а потом бесчинствует — в ход идет палка или ремень. Нравится ему таскать меня за волосы из комнаты в комнату, тогда я, по его мнению, выполняю функцию половой тряпки.
Еще он говорит о том, что, несмотря на мою гнилую натуру, я все же, в отличие от большинства женщин, никогда не стану ему изменять. Он докажет мне, что женское тело ничего не стоит, потому что оно грязное от рождения. Он любит бесчинствовать и повторять, что он совершает все во благо человечества, спасая других мужчин от меня, что ему можно только посочувствовать.
Любимое развлечение — накрывать мое лицо подушкой или тканью, все зависит от степени ненависти, которую он испытывает ко мне в данный момент, — муж говорит, что ему противно смотреть на мое лицо. Иногда он говорит, что с удовольствием бы вырезал мне все половые органы, но это только его мечты — к сожалению, они противоречат дидактическим указаниям, которые существуют в его голове.
Любит он устраивать для меня романтические ужины — это когда мне предоставляется возможность съесть немного уличной земли вперемешку с плевками и окурками, которую он приносит с улицы. Да, мой муж — эстет.
Иногда он дает мне какие-то лекарства, снотворное, потому что я могу проспать целый день. Не знаю, зачем он делает это все, но для меня это своего рода передышка, затишье перед новым сражениям. Эти паузы дают мне возможность хоть немного снизить психологическое напряжение, которому я подвергаюсь изо дня в день. Правда, после того, как я прихожу в себя, мир кажется еще более мрачным, у меня нет сил и желания продолжать бороться, мне хочется, чтобы все побыстрее закончилось и меня наконец навсегда поглотила тишина.
