Действительно, глаза у крысолака были просто удивительные: большие, пронзительно-синие, обрамленные длинными, густыми, черными словно смоль ресницами. И в данный момент эти самые глаза смотрели на меня с такой мольбой, что я чувствовала, что скорее удавлюсь, чем позволю причинить их обладателю хоть какой-нибудь вред.
– Пей давай. – Вернувшись в столовую, я ссадила зверя возле блюдца с молоком, предназначенным для Маруси. Она у меня добрая, возражать не будет.
Крысолак понюхал блюдце, обернулся ко мне, одарил странным взглядом и, заскочив на лавку, сунул узкую морду в мою чашку с остатками молока.
– Эй, ты! Брысь! – Опешив от столь наглого поведения, я замахнулась на зверя. Тот взвизгнул, но от чашки не отошел.
В дверях спальни показался домовой с ухватом в мохнатых ручках. Судя по непродолжительному грохоту, он наводил порядок после разгрома. Увидев крысолака у стола, он вновь застыл истуканом, ухват гулко грохнулся на пол. Зверь подпрыгнул и заработал языком быстрее прежнего. Когда молоко закончилось, поднял морду и посмотрел на меня, явно прося добавки.
– Вот что… – Я осторожно взяла чашку двумя пальцами (вдруг зверь заразный), налила еще молока и обратилась к уродцу: – Чашку, так и быть, я тебе уступлю. Но вот есть за столом ты не будешь. Понятно? Твое место будет… здесь. – Я наклонилась и поставила чашку у ножки стола. Когда буду есть, не будет портить мне аппетит своим видом.
Зверь молча спрыгнул на пол и принялся лакать.
А чего я, собственно, ожидала? Что он мне ответит? Спасибо скажет, ага!
– Чувствую, ты тут такой бардак устроишь! – мрачно пробурчал домовой, швыряя ухват к печке.
Я, конечно, существо мирное, но насчет бардака Тихон оказался абсолютно прав. Все началось с того, что утром я перебудила весь дом громким визгом. Повернувшись во сне на бок, я привычно подгребла на подушку Марусю, но, неожиданно ощутив под пальцами жесткую шкуру вместо приятной мягкой шерстки, раскрыла глаза и заорала от ужаса.
В предрассветных сумерках, да еще и спросонья, крысолак показался мне настоящим исчадием ада. Впрочем, не выдержав моего визга, он быстро смотался под кровать, а в комнату ворвался встревоженный домовой.
– И что у нас на этот раз? – скептически поинтересовался он. Заглянул под кровать, увидел крысолака и ехидно заметил: – А вот нечего было в дом всякую гадость тащить! Тогда и спала бы спокойно.
Я пропустила колкость мимо ушей и, слетев с кровати, напустилась на крысолака. Для этого, правда, пришлось присесть на корточки перед кроватью.
– Не смей больше залезать ко мне в постель! – завопила я, грозя пушистым тапочком тощему уродцу, улегшемуся на полу в самом дальнем углу. – Со мной может спать только одна Маруся, понял! А ты, если еще раз сунешься… – Тут я задумалась, не зная, чего такого устрашающего наговорить. Наконец решила не изобретать велосипед: – В нос получишь, вот что! И потом не говори, что я тебя не предупреждала! Если хочешь, можешь спать под кроватью, но никак не на кровати. Не хватало еще, чтобы ко мне, приличной девушке, всякая посторонняя гадость в постель прыгала, – пробубнила я, поднимаясь на ноги.
Мне показалось или напоследок крысолак действительно одарил меня насмешливым взглядом?
Выронив тапку, я повторно забралась под одеяло. К счастью, Маруся уже свернулась клубком на подушке, а домовой, видимо быстро потеряв интерес к инциденту, незаметно ушел из комнаты. Вот только сон, потревоженный столь резким эмоциональным подъемом, благополучно испарился. Я несколько минут ворочалась в кровати, а затем села, понимая, что заснуть повторно у меня больше не получится.
Несмотря на раннее пробуждение, душу приятно согревала мысль, что не нужно идти ни на какую работу. Вот ведь здорово – ни тебе трещащего будильника, ни мрачной физиономии шефа, грозящего штрафом за опоздание на десять минут, ни промозглого сентября за окном, ни тряски в автобусе в толпе таких же полусонных товарищей по несчастью. В общем, красота.
– Завтрак уже на столе. – В спальню заглянул домовой, вырвав меня из блаженных размышлений. – Все равно не спишь, а значит, нечего в постели валяться. Вставай, дела ждут!
Я недоуменно уставилась на домового. Ну и чем не шеф? Только выглядит иначе, а так и тон приказной, и дела у него для меня уже нашлись, прямо с утра пораньше… Правда, есть и кое-что хорошее, а именно – завтрак.
Вздохнув, я покорно поднялась с кровати и пошла в столовую. Маруська и крысолак пошли следом.
На столе моего появления дожидался чугунок с гречневой кашей, плошка с медом и кувшин молока. Я плюхнулась на лавку, разлила молоко в блюдце для Маруси и в чашку для крысолака, а затем уставилась задумчивым взглядом на домового, который деловито шлепал своими пушистыми лапами от печки к столу, неся перед собой блюдо с горкой ароматных, исходящих паром пирожков. Присмотревшись, я заметила, что домовой просто шел, а блюдо самостоятельно плыло перед ним по воздуху. Я даже привстала от удивления.
Блюдо плавно доплыло до стола и аккуратно водрузилось в центр, не уронив ни одного пирожка. Увидев мой ошарашенный взгляд, домовой гордо хмыкнул и вновь отправился к печке.
Я надулась и уткнулась в чашку с молоком. Ну и подумаешь, магия! А в моем мире, того… прогресс.
Посуда, кстати, здесь была глиняной, а ложки деревянными. Ни тебе фарфора, ни хрусталя. А уж про тефлоновое покрытие и говорить нечего.
Начерпав себе каши в миску, я щедро залила ее молоком, добавила мед и принялась за еду. К тому времени, когда я оторвалась от каши, Тихон опять успел заставить весь стол аппетитными кушаньями.
Осмотрев ближайшее блюдо с варениками, залитыми сметаной, я огорченно вздохнула: куда ни глянь, кругом одно тесто. Похоже, понятие правильного питания в этом мире напрочь отсутствует.
– Тиша, а Тиша! – осторожно окликнула я домового. – Слушай, спасибо тебе, конечно, за щедрость и вкусности. Но только ты это, прекращай меня кормить такими порциями. А то я скоро растолстею настолько, что в дверь буду боком проходить.
– Ишь какая! – моментально вскинулся домовой. – Я тут для нее стараюсь, а она еще и нос воротит!
– Да я же не об этом. – Ну вот, так и знала, что он обидится! – Я просто прошу поменьше готовить.
– Поменьше-поменьше! – передразнил домовой. – И так кожа да кости. Если хочешь знать, кто мало ест, тот плохо работает. А глядя на тебя, сразу понятно, что работник из тебя никудышный.
– А мне что, еще и работать придется? – с сомнением прислушавшись к набитому животу, спросила я. – Сад-огород, да?
– Не пущу! – неожиданно взвизгнул домовой, заставив меня подпрыгнуть на лавке. – Никакого огорода! Таких безруких, как ты, нельзя в огород пускать. Еще потопчешь там мои травки!
