– Отпусти меня, царевич Ваня, – человеческим голосом говорит. Тихо, словно шепчет. Оно и понятно. Рыба ведь. – Ни к чему я тебе. Ухи из меня не сваришь, и уж тем более голод не утолишь. Отпусти, любое твое желание выполню?
От удивления Ваня чуть не захлебнулся. Слышал он, конечно, что рыбы разговаривать умеют, когда хотят, да только своими ушами впервые услыхал. Разжал он руку и выпустил малька на свободу:
– Плыви, детеныш рыбий, да в следующий раз не попадайся. И ничего мне от тебя не надобно. У меня и так все есть.
Малек махнул хвостом, шаловливо улыбнулся мальчику, водой в лицо ему три раза плеснул. И приговаривал при этом:
– Это сейчас тебе ничего не надо, а в жизни многое, что сгодиться может. Я не просто малек, я царская дочь, речная принцесса. Король Осетр и Королева Стерлядка родители мои. Я у них единственная. За то, что не стал обижать меня, и на волю выпустил, наделяю я тебя даром понимать язык зверей лесных, птиц небесных, рыб речных и морских, деревьев и трав. Прощай, царевич Ваня. Больше мы с тобой уже не свидимся.
Растерянный на берег вернулся мальчик. Не верится ему в происшествие с ним случившееся.
Настал третий день. Последний для охоты царской.
– На кого пойдем? – спросил царь дружинников. – На вепря, кабана неразумного и дикого яростного, или на медведя, что мед с пасек ворует?
– На медведя! – закричали все. – Возьмем его на рогатину!
А и впрямь, на медведя охота интереснее. Вепря бить то же самое, что с туром сражаться, а на медведя с голыми руками идти надо. Никакого оружия. Только борьба честная. Кто кого первым повалит, тот и победитель.
И помчались охотники обратно в темный лес, да выгнали из оврага колючего медведя древнего. Вылез он, заревел, встал на задние лапы, и роста такого оказался, что чуть не выше деревьев. Даже видавшие виды царские воины назад попятились, от страха лица руками позакрывали. Только один царь Дубрав не дрогнул. Смело вперед вышел, прямо на зверя дикого пошел. Без оружия всякого. Без меча булатного, без копья длинножалого, даже шлем на голову не надел.
Встретились они с медведем и стали бороться. Не видел еще мир боя такого жестокого, драки молодецкой. Медведь был силен, как гора, но не слабее его был царь Дубрав. Только заскрипели мускулы могучие, от усилий тяжких.
Дружинники своего вождя криками да хлопками подбадривают, темный лес ревет голосами звериными, своего медведя батюшку поддерживает.
И бойцы сражаются, то медведь человека к земле клонит, то человек медведя на спину ломает. Катаются по земле, хрипят и ревут от усердия. Из пасти медведя человеческие слова вылетают, человек звериным рыком орет. Все смешалось в схватке. Ничего понять нельзя.
И все же одолел медведя Дубрав Дубравович. Хоть и разодрана на нем была рубаха, да кровью залита, только обхватил он зверя руками могучими, да оторвал от земли и душить его начал. Затрещали кости медвежьи, зарычал он от боли и ужаса.
И тут царевич Ваня сам не понял, как около отца оказался. Дернул его за рукав и взмолился:
– Отпусти его, батюшка на землю мягкую, не души больше, не дави деда старого. Больно ему, просто мочи терпеть нет. Признал он твою победу. Клянется верным быть и, если беда приключится, помочь обещает.
Больше от удивления, чем от послушания Дубрав опустил медведя на землю и руки разжал. На сына удивленно воззрился:
– Ты ли это молвил, или мне почудилось?
– Я, – смело, глядя царю в глаза, ответил мальчик.
Посмотрел Дубрав на сына, и не знает, что ему делать, гневаться, что помешали его боя завершению, или смеяться над речами отрока неразумного. Только потом глянул он на медведя поверженного, встретился с его взглядом покорным жалостливым и понял, что не глупость сказал сын, а правду верную.
– Значит, отпустить его просит медведюшка?
– Да. Челом тебе бьет отец всех зверей лесных. Живота просит, а не смерти лютой.
А медведь и впрямь голову клонит, ревет жалобно. Досадливо царь поморщился:
– Не привык я врага так отпускать. Ну да ладно. Угожу тебе, царевич.
И отпустил царь медведя восвояси. Побежал косолапый, только пятки засверкали. А только Дубрав все равно недоволен остался. Не потешил до конца душу царскую.
– Эх, испортил ты мне охоту, сынок новоявленный, – сказал царевичу Дубрав. – Эй, молодцы, а ну собирайтеся. В Князьгород возвращаемся. Закончена охота царская. Пора за дела государственные браться.
Былина третья ВСТРЕЧА С ВОЛХВОМ КУДЕСНИКОМ И ЕГО ПРЕДСКАЗАНИЯ
Поехал царь Дубрав со свитой своей обратно в стольный город свой. Едет, невесел и хмур. Все жалеет, что с медведем не покончил. Переживает, что из-за капризов мальчишки перед воинами своими опозорился.
Царевич Ваня видит все это и сильно переживает. Не хотел он отца разгневать. Не хотел. Просто медведя пожалел, когда тот заревел и стал пощады просить. Внезапно мальчик понял все, что он говорил. Видно и впрямь речная принцесса его знанием языка зверей и птиц наградила. Наполнилось его сердце мальчишечье жалостью. Да и как же может быть иначе. Ведь в любой драке принято, коли просит живота соперник, признает победу над собой, значит отпустить его надобно. А царь отец и не слышит слов медвежьих, вернее слышит, да понять не может. Вот он ему их и донес.
– Не гневайся на меня, батюшка, – стал он просить царя Дубрава. – Не хотел я у тебя победу отнять. Так вышло.
– Так вышло? Отчего же?
– Просто язык зверей мне теперь стал знаком. – И царевич Ваня рассказал царю о том, что с ним произошло накануне на реке.
Слушал его царь, и постепенно гнев стал спадать с лица его. А затем и вовсе улыбкой сменился.
– Ох, и ловок ты, братец сказки рассказывать! – воскликнул Дубрав под конец рассказа Ваниного. – Хоть гусли в руки бери, да за стол садись.
– Не вру я! – обиделся царевич Ваня. – Правду говорю.
А Дубрав только смеется:
– А коли не врешь, то расскажи, что сейчас вон та белка щебечет?
Прислушался Ваня и говорит отцу:
– Она подружке кричит; «Когда люди уйдут, приходи ко мне соседка, я богатый куст орехов нашла. Покажу. Погрызем, поболтаем!».
Царь так расхохотался, что чуть с коня не упал. Рассмеялся и царевич Ваня. Хлестнули они коней шелковыми плетками, и поскакали вскачь, кто кого обгонит.
– Сейчас посмотрим, кто резвее, мой ли Бурка, или твой басурман, Сарацин белоснежный! – крикнул Дубрав.
И помчались кони, только грохот от их копыт на весь лес стоит. Вмиг дружина верная далеко за спиной осталась, лишь тревожно загудели рога егерей да сокольничих.
Скачут царь и царевич на быстрых конях от веток коварных посечь стремящихся, уклоняются, только обогнать друг друга не могут. Бурка конь царский хоть и быстрый да лихой, да больно ездок у него тяжелый да могучий. С таким не полетаешь. Он привык строй вражеский, щитами да копьями закрытый ломать, а не бегать. Зато арабский конь, хоть и молодой, да резвый, словно молния. Мчится вперед, только ветер свистит, его обдуваючи.
