— Должна вас огорчить, господа, — вклинилась я в разгорающуюся перепалку, — но нам придется держаться вместе. Дело в том, что куда бы вы ни подались в одиночку, вас будут искать так же как и меня, надеясь, что вы поможете напасть на мой след. Если же вы не сможете оказать подобную любезность — а вы не сможете, так как я не собираюсь вам попусту рассказывать, куда отправлюсь — вам будут выражать всяческое недоверие, то есть пытать, истязать и медленно убивать различными способами. Так что поразмыслите как следует и решайте — отправитесь вы за мной или нет. Сразу предупреждаю, что ни в Эзринген, ни в Аале я не поеду, равно как и в Эсворде не останусь.
Виро и Виктредис дружно фыркнули в мою сторону, затем так же единодушно одарили меня недобрыми взглядами, в которых читалась некая душевная борьба. Я поняла, что теперь самое время сменить угрозы на лесть.
— Каждый из вас, — продолжила я, придав голосу некоторую мягкость и вкрадчивость, — высказал весьма здравые соображения. Господин Виро прав, когда говорил, что путешествия в преддверии зимы опасны вдвойне. Никто не отправляется в дорогу, когда впереди его ожидают месяцы холодов, снега и долгих ночей. Нежить чует, что человек слабеет зимой и выходит на охоту куда чаще, чем летом. Крестьяне, заслышав зимним вечером стук в свою дверь, думают: «Добрый человек зимой по дорогам не мыкается» и отвечают: «Проваливайте подобру-поздорову, не то пырну вилами!», а постоялых дворов в Эпфельредде не так уж много, чтоб каждый раз к вечеру добраться через сугробы к очередной гостинице. Да, на юге снега поменьше, но до того нам придется проехать через весь Эпфельредд. И если нас будут искать, то именно на дорогах, ведущих в южном направлении, ведь только полный идиот подастся в бега на север. Когда я говорю «если нас будут искать», то подразумеваю, что Лига непременно будет просеивать всех путешественников и бродяг через мелкое сито, а на Юге, между прочим, позиции чародеев очень сильны и нам придется постоянно скрываться от зорких взглядов стражников, полиции, соглядатаев и прочих людей, желающих получить вознаграждение за свою внимательность…
Выражение лица Виро смягчилось и он довольно потупился, выражая тем самым мысль: «Я всего лишь необычайно рассудительный демон, которого до сего момента никто не ценил как следует, но теперь-то стало ясно, насколько я умен».
— …Но зерно истины есть и в словах магистра Виктредиса, — приступила я ко второй части своей льстивой речи. — Оставаться здесь, когда липкая паутина вновь потянулась ко мне из Изгарда, неразумно. Мы знаем, что магистр Каспар вновь втянул меня в какой-то свой план и можем попытаться порушить его замысел. Но разве это означает, что обо мне забудут? Кто знает, чье внимание я привлеку в тот же миг, как только станет ясно, что план Каспара под угрозой? Кто знает, что действительно происходит сейчас с магистром? Отчего он советует мне покинуть Эсворд как можно быстрее? Зажмурив глаза, я не спрячусь. Менее всего я хочу вникать в хитросплетения чародейских интриг, но, боюсь, пришло время нырнуть в это зловонное болото, кишащее гидрами и левиафанами, не говоря уж о пиявках. Да, по всему выходит, что надо бежать. Но бежать не в неизвестность, да еще с тем прискорбно малым количеством денег, которым мы располагаем! Бродяжничество, мессир Виктредис, приятно время от времени, особенно в теплое время года и, особенно, при наличии уголка, куда можно вернуться, если дела пошли не так уж гладко. Но скитаться, не имея пристанища и бегая от стражи, даже на юге вам вскоре надоест. Возможно, нас могли бы приютить добросердечные родственники, проникшиеся сочувствием к нашим бедам. Сразу скажу, что у меня таковых нет. Не сочтите за оскорбление, господин Виро, но даже если вы заверите, что ваши родичи с Северных Пустошей — воплощение гостеприимства, то к ним мы не отправимся. Мессир Виктредис, на всякий случай спрошу — примет ли кто-то вас, овеянного дурной славой, без гроша в кармане в свой дом?.. Нет? Что ж, тогда я предлагаю вам свой вариант действий — при котором мы будем спасены от второго по опасности нашего врага — зимы — и переждем ее в тепле, сытости и относительной безопасности, ведь там, куда мы отправимся, нас будут искать в последнюю очередь. Согласны ли вы?
Демон с чародеем переглянулись. Виктредис пожал плечами, а затем нехотя произнес:
— Черт с вами, согласен.
Виро, подумав, присоединился к нему, пробормотав что-то неуверенное.
— Отлично, — сказала я с удовлетворением. — Итак, вот он — мой план.
С этими словами я поднялась, подошла к книжному шкафу и после некоторых раздумий достала из стопки папку, пробормотав про себя: «Значит, вариант „Д“».
— Что это? — с тревогой спросил демон, глядя на папку.
— План моего спасения, — ответила я.
Демон завертел головой, затем ткнул пальцем в стопку папок:
— А это?..
— Другие планы моего спасения, — мой тон был сух.
— Дьявольщина, сколько их у вас?! — воскликнул Виро, с опаской глядя на шкаф.
— Для человека в моем положении — слишком мало, — все так же кратко ответствовала я, а затем прибавила:
— Но вы должны понимать, что стоит вам отказаться от моего предложения, выслушав его, я тут же посылаю вас к черту и беру новую папку, о содержании которой вам придется немало пофантазировать во время допросов.
— Лучше б вы в свободное время вязали коврики, как этот ваш домохозяйственный демон, — буркнул Виктредис. — Чувствую, что у вас созрело немало идей, как окончательно испортить нашу жизнь.
Папка, которую я положила на стол перед моими приунывшими сподвижниками, была не слишком толста, однако заключала в себе кое-что полезное. Но без моих объяснений вряд ли об этом можно было догадаться. Виро, покопавшись в немногочисленных документах, откинулся на спинку стула с растерянным видом.
— Что это? — спросил Виктредис, с пренебрежением глядя на оказавшуюся сверху потрепанную бумагу, которая была украшена внушительной печатью и затейливым орнаментом рамки.
— О, вам стоит взглянуть поближе на этот документ! — сказала я, и реакция не заставила себя ждать.
— Наглая воровка! — возмущенно вскричал Виктредис, всмотревшись. — Вы рылись в моих бумагах! Это же мое приглашение в аспирантуру Изгардской Академии!
— В тех самых вещах, что разбросаны по всему дому?.. То приглашение, которым вы так и не воспользовались? — развела я руками. — Ему этой осенью исполнится шесть лет. Вы сумели сдать экзамены, отчего же вы не стали аспирантом, мессир?
Виктредис, помрачнев, отбросил приглашение в сторону. Я и без того знала ответ на свой вопрос, столь же риторический, как и те, что ему предшествовали. Как и в прочих областях магии, лишь для богатых и родовитых магов учеба в аспирантуре открывала пути к вершинам, которых они и без того могли легко достигнуть, но почитали хорошим тоном именоваться при этом профессорами или академиками. Отношение к аспирантуре у высокородных чародеев давно уж стало различным: кто-то считал подобный карьерный путь старомодным и скучным, кто-то, напротив, презирал втайне выскочек, именующих себя магистрами первой степени, но при этом не написавших ни единого научного труда. Чародеям попроще выбор научной стези сулил все те же тяготы и огорчения — им предстояло корпеть над исследованиями, лучшую и большую часть из которых обычно забирали их руководители. Затем из жалких остатков собственных трудов им предстояло создать диссертацию, представить ее на суд комиссии Лиги и надеяться на милосердие маститых чародеев, либо же попытаться заручиться их поддержкой в обмен на услуги разной степени конфиденциальности, что нередко превращалось в сущую кабалу. Случаи, когда чародей того же уровня, что Виктредис, получал-таки заветную научную степень и получал право перейти в высшие круги чародейского сословия, были крайне редки. Единственными залогами успеха для аспиранта из провинции могли служить крайняя целеустремленность, истовое трудолюбие и беззаветная услужливость. Всех этих качеств магистр был лишен напрочь.
