- Порядок - это в смысле только полы протереть? - с надеждой спросил Крис.
- И полы, и вещи на полках, и сами полки, - строго указал дядюшка, направляясь к выходу из кабинета. - Да, вот еще: обязательно почисть самые верхние, те, что у потолка! Там, небось, пыли с палец толщиной, лет сто не убиралось. Во всяком случае, лично я туда никогда не лазил. - Шмуль отечески похлопал по плечу озадаченного племянника, мол, давай-давай, и отправился разбираться с сейфом. То есть перепрятывать бухгалтерский компромат.
Крис тяжело вздохнул, почесал в затылке, но деваться было некуда: послав в душе магистра Пондильяка куда подальше - гораздо далее того места, где живет чертова старуха Клоанца, плетущая из болотной тины сети для ловли душ умерших - парень нехотя побрел в кладовую за веником, ведрами, шваброй и тряпками. Дядюшкины слова о столетней пыли его не вдохновили, тем более что так оно, скорей всего, и было на самом деле: королевскому «Бюро находок» насчитывалось без малого полторы сотни лет. А то и более.
Бюро находок, в старину называвшееся «Приютом утерянных вещей», появилось в годы правления короля Августа Второго, Тишайшего, - как официально именовали его в учебниках «новой истории». В народе же за Августом закрепилось прозвище «Чихун» из-за неумеренной приверженности монарха к нюхательному табаку. Но, как бы там ни было, Август был неплохим королем, история знавала куда более вздорных и глупых правителей. Уважение в народе Август Второй заслужил в основном тем, что за время своего царствования не ввел никаких революционных новшеств, предоставив подданным жить привычной им жизнью - без каких-либо экономических и политических потрясений.
В те времена нынешний городок Бэрилон (девяносто три мили до столицы, две тысячи семьсот тридцать девять душ проживающего населения, канатная фабрика и малый винокуренный цех) был небольшим поселком у тракта, идущего от южного моря до самого столичного града. Конечно же, никакого «Приюта утерянных вещей» в Бэрилоне тогда не существовало, да и кому он был нужен, в захолустье-то?
Городское предание гласило, что однажды король Август Второй, возвращаясь с верфи, где закладывали новый торговый корабль, остановился на ночлег аккурат возле того поселка. И пока разбивали стоянку, пока готовили ужин, королю захотелось прогуляться - размять ноги после долгой поездки в карете, а заодно взглянуть, как живут-поживают в эдакой глуши его верноподданные граждане.
Граждане, узнав, кто к ним приехал, со страху попрятались кто куда, и потому прогулка могла бы статься довольно унылой, если б не глухой трактирщик, который понятия не имел о прибытии столь важного гостя. Встретив короля и его свиту как обычных, но весьма денежных путников, трактирщик выставил на столы самое лучшее, в том числе и свое «фирменное» вино. Напиток королю понравился и, придя через некоторое время в весьма благодушное настроение, Август Второй отбыл в лагерь, щедро заплатив трактирщику. А уже в лагере, по утру, король обнаружил пропажу своей любимой - золотой, с драгоценными каменьями - табакерки. Разразился жуткий скандал, едва не полетели головы приближенных за невнимательность и недогляд (а там, глядишь, досталось бы и жителям поселка), когда к королевскому шатру примчался поселковый мальчишка, сын местного сапожника Вильяма, паренек шустрый да глазастый. Он-то и принес королю утерянную им по винной усталости табакерку - та нашлась в зарослях бурьяна, неподалеку от тропки в трактир. В которые заросли король заходил ночью по некой важной, уединенной необходимости.
Обрадованный Август Второй отблагодарил мальчишку медным пятаком и повелел в честь случившегося установить в поселке особый памятный дом для найденных вещей - «дабы не оставались они сирыми и беспризорными, но вовремя находили своих страждущих владельцев», - так сказал добрый король. А еще он приказал построить и открыть винокуренный цех, поскольку здешнее вино «зело полезно, бодрит дух и внушает радость». Повелел и убыл восвояси, оставив жителей поселка в надежде на то, что королевские распоряжения окажутся пустой, похмельной болтовней. Но, как показало время, король запомнил свой визит в Бэрилон: через несколько месяцев в поселок приехал работный люд, подтянулись подводы со строительными материалами и закипела работа. На том сонная, унылая жизнь поселка закончилась - Бэрилон стал прирастать домами, лавками, конторами… Появилось королевское почтовое отделение, у тракта организовалась конная станция: бывший никчемный поселок быстро превращался в самый настоящий, пусть и провинциальный, городок. Ну а «Приют утерянных вещей» был выстроен в центре того городка, рядом с ратушей, практически бок о бок - одноэтажное кирпичное здание, высокое, с невероятно дорогими по тем временам настоящими стеклами в стрельчатых окнах.
Что же касаемо добропорядочного паренька, столь неожиданно изменившего судьбу родного Бэрилона, то в другой городской легенде говорилось о том, будто бы отец мальчика, сапожник Вильям, сильно огорчился необдуманному поступку сына. И от того невыносимого огорчения выгнал его из дому, предварительно избив и отняв у паренька заработанный им королевский пятак: мальчик оказался с характером, в тот же день ушел по тракту в сторону моря. А далее, согласно той легенде, беглец поступил юнгой на быстроходный торговый корабль и знатно преуспел в морском деле, став через десяток лет помощником капитана. А еще через пару лет поднял на том корабле бунт, собственноручно обезглавил капитана саблей и объявил себя Черным Бароном. В дальнейшем Черный Барон с его командой прославились как самые кровожадные пираты южного моря, о похождениях которых рассказывали в портовых тавернах, пели в разудалых матросских песнях, а матери пугали именем Барона непослушных детей.
Пиратское безобразие продолжалось до тех пор, пока осерчавший король Август Второй не снарядил военно-морскую экспедицию на поиски корабля Черного Барона: в конце концов судно было обнаружено, обстреляно из тяжелых фаерболометов и уничтожено. А выжившего в переделке Барона доставили в столицу, где публично казнили на центральной городской площади, в присутствии короля. Разумеется, милейший Август не признал в бородатом пирате того самого мальчика, которому он некогда подарил медный пятак. И которому столь круто изменил судьбу.
В просторном хранилище, освещенном лишь потолочными самосветными лампами, стояла полудюжина высоченных стеллажей, далеко разнесенных друг от друга и заваленных всяческим хламом. Раньше, при прежнем хозяине «Гермеса», стеллажей было в два раза больше, но предприимчивый дядюшка Шмуль, по-хозяйски решив что хватит и шести, втихаря продал казенное имущество проезжим коммерсантам. Возникшую же недостачу он с легким сердцем оформил как «естественную убыль в связи с ветхостью», хотя старинные, надежно сделанные стеллажи могли простоять в бюро находок еще лет сто, не менее. Легковерный - за взятку и угощение в ресторане - господин Туфа, прочитав акт списания, лишь изумленно развел руками. Однако, сказав: «Экий же ты наглец, Шмуль», подписал тот акт, а большего дядюшке и не требовалось.