Мультитьюдина взобралась на клавиатуру, чтобы обдумать дальнейшие действия, нажав при этом увесистым задом несколько клавиш. Экран позади нее, вспыхнув, ожил. Появившееся диалоговое окно предупредительно спросило: «ОТПРАВИТЬ?» Простодушно почесавшись, Мультитьюдина, сама того не сознавая, нажала несколько кнопок одновременно. На экране коротко вспыхнули слова: «СООБЩЕНИЕ ОТПРАВЛЕНО».
Писк внезапно оборвался. Мультитьюдина перестала чесаться и принюхалась. Детки исчезли. Только что были здесь, и вот их нет. Что делать матери в такой ситуации? Она вздохнула с облегчением. «Наконец-то покой, — подумала она, — а дети — дело наживное». Она спрыгнула со стола, юркнула под кровать и принялась жевать выпуск журнала за май 1935 года, набираясь сил, чтобы произвести на свет новый выводок.
— Титус, я в отчаянии. — Пандора с тихим стоном рухнула на кровать брата.
Титус не ответил, если не считать неопределенного мычания, которое можно было расценить как знак того, что он слышал.
— Послушай, Титус, мне нужна твоя помощь.
— Я занят, — донесся ответ.
Пандора поднялась с кровати и подошла к брату. Что-то бормоча, Титус колотил пальцами по клавиатуре и, казалось, не замечал присутствия сестры.
— Не пойму, где кончается этот дурацкий компьютер и где начинаешься ты, Титус. Если ты не остановишься и не выслушаешь меня, я проверю, любит ли он кока-колу так же сильно, как ты.
Титус оторвал глаза от экрана и посмотрел вверх. Пандора откручивала крышку с пузатой бутылки коричневой шипучки. Он вздохнул.
— Ага! Есть контакт! — торжествующе воскликнула Пандора. — Существует ли разумная жизнь на планете, Титус?
Да, похоже, там обитает крупное амебоподобное существо с открытой щелью посередине головы, хотя мы и испытываем некоторые трудности с установлением связи. Титус вновь вздохнул.
— Что случилось? — спросил он.
— Я потеряла Мультитьюдину.
— Только и всего? — сказал Титус. — Там, откуда она пришла, еще масса мерзких тварей.
Пандора выразительно посмотрела на брата:
— И все ее дети исчезли, Титус, все тринадцать.
— Найдутся, куда они денутся, — философски заметил Титус. — Плавающими в супе, засорившими унитаз, поджаренными на электропроводке за холодильником…
— Титус. Я закрыла их здесь. Перед завтраком. А после того как я принесла им шкурки бекона, они исчезли.
— А куда делись шкурки бекона? — невпопад спросил Титус.
— Может, Дэмп их съела. Но это неважно, а важно то, что…
— Важно то, — сказал Титус, — что это моя комната, а ты оставила в этом моем пространстве четырнадцать крыс на свободном выпасе, несколько кусков мертвой свиньи и одного непредсказуемого младенца. Без моего разрешения. Вот что важно.
— Ваше Высочество. Примите мои смиренные извинения. Проникновение в вашу Королевскую Опочивальню без разрешения есть преступление, караемое смертью, но, сир, я могу отчитаться за кусочки бекона и вонючего младенца — одно находится в другом, и все это вместе сейчас пребывает в детской — но где Мультитьюдина и ее племя?
— Тебя поджарят, Пандора, — сказал Титус. — Мама приезжает сегодня вечером, и когда она узнает…
— Титус, — застонала Пандора. — Прошу тебя…
— Я не люблю крыс, помнишь? Если честно, я рад, что твои отвратительные грызуны сделали ноги.
— Они не отвратительные.
— Они вонючие паразиты со зловонными ртами и желтыми клыками, к тому же, возможно, склонные к каннибализму.
— Она не съела своих детей, Титус. Ты должен помочь мне найти их.
— Если ты такая умная, ты их и ищи.
— Спорим, найду, — сказала Пандора.
— Спорим, нет.
— На что спорим?
— На партию в «монополию»? — предложил Титус со слабой надеждой.
— НИКОГДА, — завопила Пандора. — Если уж на то пошло, то я лучше переплыву ров, чем сяду с тобой играть.
— Много слов, мало дела, Пандора. В этом ты вся: только и знаешь, что бросать слова на ветер. В душе ты просто девчонка с девчачьими мозгами. Ты никогда не осмелишься.
Побелев от ярости, Пандора забыла включить рассудок прежде, чем открыла рот.
— Спорим, я СМОГУ ее найти, — рявкнула она. — И Я ОСМЕЛЮСЬ! И Я НЕ БРОСАЮ СЛОВ НА ВЕТЕР!
— Не бросаешь, — согласился Титус, — ты просто орешь. И глаза у тебя такие смешные.
— Я не ОРУ, — упрямилась Пандора. — Я найду Мультитьюдину или переплыву ров. Решено. Удовлетворен?
— Ты шутишь, — поперхнулся Титус. — Ты и плаваешь-то с трудом, куда уж тебе отбиться от крокодила.
— Это тебе нужны надувные нарукавники и резиновый круг, Титус. — Ее голос опасно задрожал. — И когда я говорю «решено», я не шучу.
Порыв порывом, а реальность вставала перед ней со всей неумолимостью. Что, спрашивается, она натворила, соглашаясь переплыть через ров? Ток голодал. Он уже недели две не ел нянь.
— Я правда не шучу, Титус, но…
— Ага! Я так и знал, что появится какое-нибудь «но». Нет уж, плыть в бронированном костюме нельзя. Ток терпеть не может консервированную еду. И нельзя скормить Току слона перед началом заплыва.
— Твоя уверенность в том, что я не найду крысят Мультитьюдины, наводит на размышления.
— Резонно, — согласился Титус с вызовом. — Но, прежде чем ты задашь следующий вопрос, скажу, что я их не трогал, не причинял им вреда и даже не видел мерзких тварей с прошлого вечера. А теперь… в чем твое «но»?
— Но… мне нужна неделя, чтобы найти их.
— Три дня.
— Пять дней. Ну же, давай, Титус, играй честно.
— Через пять дней эта омерзительная крысятина может произвести на свет другой выводок.
— Дай мне пять дней, чтобы найти пропавших детенышей, и если я не смогу, то переплыву ров, — сказала Пандора, перекрещивая пальцы.
— По рукам, — кивнул Титус.
Дэмп сидела пристегнутая к своему высокому стульчику, наблюдая, как миссис Маклахлан готовит ужин. В углу кухни Лэтч гладил сегодняшнее издание «Файнэншл таймс», а Мари Бэн показывала язык собственному отражению в зеркале.
— Не есть корошо, — решила она. — Мииссус Макка-клонг, я чувствовать плёхо.
— Не обращайте внимания, дорогая, — уклончиво отозвалась миссис Маклахлан. — Лучше подайте мне вон ту нарубленную печенку, а потом можете немного отдохнуть.
Мари Бэн неохотно оторвалась от зеркала и подошла к столу, где миссис Маклахлан, засунув руку по запястье в кровавое месиво, бросала кубики багрового желе в объемистый котелок, где шевелилось нечто похожее па розоватых червяков. Увидев содержимое миски, Мари Бэн выпучила глаза.
