Сейчас же перевоплощение произошло настолько внезапно, что даже гворр не успел осознать произошедшее. Вокруг него сгустилась тьма, кожа юноши вдруг покрылась грубой чешуей, ногти вытянулись в острые когти, а за спиной черной тенью взметнулись огромные крылья. Монстр удивленно остановился, осматривая себя. Потом перекинул из одной руки в другую меч, довольно ухмыльнулся и прыгнул в сторону разбойников. Сам же Николай почувствовал, что не способен больше диктовать черному 'Я' свою волю. Запертый внутри трансформировавшегося тела, он видел лишь обрывочные картинки сражения. Сквозь окутавший его туман страха и отчаяния, слышал жуткие крики и ничего не чувствовал, кроме страшной головной боли, тисками сдавившей виски.
То, что творил обезумевший от свободы гворр, не поддавалось никакому описанию. Пятеро человек, те самые неудачливые разбойники, не имели ни малейшего шанса выжить. Они застыли на месте от ужаса, не в силах пошевелится, чтобы сделать хоть шаг к спасению. Одного, налетевший со всего маху гворр, просто размазал по булыжной мостовой, другого, с оторванной головой, швырнул в страшное кровавое месиво, секунду назад бывшее живым человеком. Остальные встретили смерть более достойным образом. Их пронзил меч Хранителя. Кого в сердце, кого в горло, а кому он вскрыл грудную клетку. Через несколько минут никого из разбойников не осталось, кроме их жертвы, чудом не попавшей под горячую руку чудовища.
Тонкий эльф-полукровка пятился назад, не смея оторвать взгляд от хладнокровного убийцы. Дрожащими губами твердил только одно слово:
– П-пощади. П-пощади.
Николай видел искаженное ужасом лицо своего предка, но ничего поделать не мог. Мучимый болью, бьющийся внутри собственного тела, он призывал все свои силы, чтобы побороть гворра, вновь загнать его в угол. Но все тщетно. Он стал обычным человеком, которому неподвластна магия, а сидевшая в нем тварь получила свободу.
Блеснул меч. Его острие было направлено прямо в грудь Зориану. Еще секунда, и оно опустится вниз… Яркий луч золотистого света ударил гворра в самое сердце. Дикий вопль огласил окрестности, заставил содрогнуться горожан и еще крепче закрыть ставни и двери своих домов.
Николай почувствовал, как невидимые оковы выпустили его из глубин подсознания, и обессилено повалился на мостовую. Тело била мелкая дрожь, боль выкручивала мышцы, воздух с трудом проходил в легкие. Он сипло вздохнул, словно младенец, только что появившийся на свет, и закашлялся. Впился пальцами в скользкий булыжник и тут же с омерзением убрал руку. Страшное место побоища было залито кровью. Желудок судорожно сжался, тошнота подступила к горлу. Спокойно смотреть на такое зрелище не смог бы даже самый закаленный боец. Отвернувшись от человеческих останков, прикрыв нос и рот рукой, Коля постарался встать. Поскользнулся и чуть не упал снова, но вовремя ухватился за что-то мягкое.
– Аргент, – всхлипнул он, зарываясь лицом в пушистую гриву. – Аргент…
'Идем отсюда', – спокойный голос друга, прозвучавший в голове, стал той ниточкой, приведшей молодого человека в реальность. Он молча ухватился за гриву и из последних сил вскарабкался на единорога. Думать о произошедшем не хотелось. Думать вообще не хотелось. Стреляющая боль в висках не способствовала мыслительным процессам.
Они молча покинули место побоища, и только спустя несколько минут Николай, наконец, спросил:
– Зориан? Что с ним?
'Он убежал. Как только я вмешался'.
– Это ты? Ты прогнал гворра?
'Я всего лишь впустил в тебя волшебство'.
– Ничего не понимаю, – прошептал Коля, прижимаясь к шее единорога.
'И не надо. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы копаться в самом себе'.
– Знаю. Надо было думать головой раньше. Я же утратил способности волшебника, во мне нет волшебных частиц, и теперь ничто не удерживает гворра внутри меня.
'Именно. Когда я понял эту простую вещь, смог остановить тебя. Ой. То есть не тебя, но…'
– Называй вещи своими именами, – устало выдавил юноша. – Я – чудовище.
'Неправда. Но впредь тебе нужно быть осторожнее. Меня может не оказаться рядом, чтобы поделиться магией. А еще, – Аргент покачал зажатым в зубах мешочком, – почему-то никто кроме меня не додумался подобрать кошель с монетами!'
– Чтобы я без тебя делал, – Николай мягко похлопал по крутой шее единорога.
'Болтался бы в своем времени, вот что'.
– Не знаю. Я уже ничего не знаю.
Оставшийся путь проделали молча. Когда они въехали во двор 'Эвендики', было уже настолько темно, что висящий у входных дверей фонарь едва освещал дорогу. С трудом представляя, где может находиться конюшня, Коля целиком положился на Аргента, который в темноте видел намного лучше человека. Постучавшись, наконец, в крепкие ворота довольно-таки большого строения и сунув сонному и взъерошенному конюху серебряную монету, юноша распрощался с другом и отправился в таверну.
Его особенно не интересовало, что скажет Ладайр по поводу внешнего вида нового постояльца. Ему просто хотелось запереться в своем номере, завалиться в кровать и забыть обо всем, что произошло с ним в этот длинный-предлинный день.
Реакция хозяина оказалась вполне прогнозируемой. При виде бледного и мрачного Николая, в перепачканных грязью и кровью одеждах, тот клацнул зубами и шарахнулся назад, за стойку.
– Г-господин?
– У тебя есть что-нибудь от головной боли? – процедил Коля, не обращая никакого внимания на поведение Ладайра.
– Н-нет, – тот замотал головой.
– Тогда дай бутыль самого крепкого пойла, что у тебя есть.
Мужчина с готовностью бросился выполнять приказ, время от времени вздыхая и охая. Выставив, наконец, какую-то запыленную бутылку, он натянул на лицо улыбку и заискивающе произнес:
– Я знаю, мой слуга, Зориан, не заслуживает прощения.
– Что? – Николай не понял, куда клонит хозяин 'Эвендики'.
– Зориан. Он… потерял те деньги, что выручил за ваш камень. Но не извольте беспокоится, я все отдам! Честное слово! До последней монетки! – и опасливо покосился на висящий за спиной молодого человека меч Хранителя.
– Забудь про деньги, – скривился Коля, доставая из кармана мешочек с монетами. – И впредь не заставляй людей бродить по городу по ночам.
Казалось, ничто не смогло бы стереть облегчения и радости с лица Ладайра, даже появление гворра во всем своем жутком обличии. Он даже протянул руки и сделал шаг вперед, чтобы обнять постояльца за такую прекрасную новость, но по пути передумал и сделал вид, что ему срочно понадобилось убрать лишнюю посуду со стойки.
– Рассчитаемся завтра, – бросил Николай, подхватил бутыль, ключ от комнаты и поднялся наверх.
