— Не могу поверить… кто он такой?…
Ничем, кроме как унижением, эту битву не назовешь.
Шесть раз…
…только для одного человека…
Убить Мордреда шесть раз…
Уму непостижимо.
Эта битва стала для него первым боем с рыцарем.
Очень странным боем.
И все же… целых шесть раз…
Тело гомункула приспосабливается к атакующим способностям, и использовать одну и ту же дважды — рискованно. Может не сработать. А это значит, что Гавейн использовал как минимум пять различных техник и оружий.
Скоро восход…
Скоро… очень скоро предательство Мордреда вскроется…
Через неделю, может даже меньше, Артурия вернется в Британию…
И все, что останется ей, и ее людям — отсчитывать последние минуты до своей смерти.
Кей помог Артурии спуститься на причал. Она не боялась, нет. Просто Кей, решивший проявить себя с лучшей стороны, из кожи вон лез, чтобы выслужиться перед Артурией. А она, как будто и не замечая этого, кивнула ему, и зашагала вперед.
Все, что ее сейчас волновало — где прячется Ланселот. Если он вообще прячется, конечно.
Визит в Кале был незапланированным, и стража, увидев Британские корабли и опущенные флаги и паруса, не стали готовиться к бою. Однако, допросить неожиданных гостей входило в их планы.
Артурия и сама поражалась тому, что не отправила вперед себя гонца с посланием. Он мог пересечь пролив куда быстрее их, и оповестил бы хозяина этих земель, Рено де Даммартена.
Но то ли в спешке, то ли под воздействием эмоций, которые поглотили ее с головой, король напрочь забыла о дипломатии.
И сейчас это чревато.
Уже в порту ее остановили два стражника, преградившие ей путь дальше, в крепость.
— Où allez-vous, madame[1]? — спросил один из них.
Артурия глянула сначала на одного, затем на другого. Мужчины явно испугались ее, что вызвало у короля легкую ухмылку.
Она изменилась.
Сложно сказать в какую сторону.
Вроде бы и тираном она не стала, но доброты и милосердия в ней тоже значительно поубавилось.
За эти два месяца она перестала быть той Артурией, какой ее знали рыцари круглого стола. Теперь она с презрением смотрела на стражу и крестьянских мужчин. Даже камелотским людям иногда доставалось.
Что уж говорить о совершенно незнакомых французах, которые столь нагло встали у нее на пути.
Однако и проигнорировать их она не могла. Сделав это, Артурия могла навлечь на себя и своих людей проблемы, решаемые разве что войной.
А значит…
— ЭЙ! — вскрикнула она, развернув голову. — Кто-нибудь французский знает?
Рыцари, сходившие с корабля, все как один покачали головой. Выросшие в Британии, они были обучены только одному языку, и не знали заморских.
Но это относилось только к мужчинам.
На борту так же были две женщины. Первая стояла рядом со стражниками, а вторая, расталкивая рыцарей, подошла к первой.
— Я знаю, ваше величество. Отец обучил меня французской грамоте.
— И это прекрасно, Линетта, — улыбнулась Артурия. — Скажите этим двум, что я — король Британии, и прибыла сюда с дипломатическими целями.
Леди Линетта, будучи искусной в переговорах, вольно перевела слова совей госпожи стражникам, одновременно показушно заигрывая с ними.
И это при живом-то муже…
Стражники, сраженные ее красотой, закивали, как два истукана. Хотя было не совсем понятно, что на них подействовало больше: красота Линетты, или титул Артурии.
В любом случае, причины короля не волновали. Эти двое расступились, и это самое главное. Теперь она могла попасть в крепость.
К несчастью, люди меняются.
Хотя, может и к счастью, но чаще всего человек превращается из хорошего, в плохого. И пусть в мире все относительно, люди клеят ярлыки и делят на «хороших» и «плохих».
Под последним ВСЕГДА подразумевается, что человек идет против общепринятого.
Например Артурия. Раньше она была веселой, и часто закатывала праздники. Она была хорошей. Теперь, когда за два месяца не было ни одного праздника, а люди стали жить чуть строже, большинство ее подчиненных охладели к ней.
А все потому, что она изменилась.
Возраст расставляет все на свои места.
Когда десять лет назад Артурия вынула Экскалибур из камня, она была наивной девятнадцатилетней девушкой, ищущей меч для своего брата. И даже когда на нее свалился груз ответственности за королевство, она все равно оставалась той Артурией, которой ее воспитал почивший сер Эктор.
Но теперь, после предательства любимого человека…
Кто угодно изменится.
Уходя из нашей жизни, дорогие нам люди оставляют пустоту в душе. Этакую черную дыру, которую даже время не в силах залечить.
Не будь Артурия королем, она позволила бы себе слезы, как позволяла Линетта, когда узнала, что ее сестра Лионесса умерла от заражения крови в какой-то далекой деревушке.
И самое обидное происходит тогда, когда люди все еще живы, но они отдаляются от нас. Иногда у них не остается времени, но чаще им просто надоедает общество человека, и они уходят от него, даже не задумываясь о том, какую боль ему причиняют.
В итоге получается так, что один тоскует, рвет себя на части, даже плачет, но справляется с болью. А тот, второй, который ушел… он видит, какого человека потерял, и пытается вернуться. Не всегда, но обычно так и бывает, когда кто-то на ровном месте удаляется из жизни другого человека.
Что можно сказать о Ланселоте…
Он не просто так покинул Артурию и Камелот.
Не из-за страха, или прихоти…
Рыцарь просто не знал, как смотреть в глаза своему королю. В голубые, как море глаза, которые будут вонзаться в него, словно острые пики.
Угрызение совести всегда было страшным оружием. А для таких рыцарей, как Ланселот, и подавно. Он очень боялся сделать что-то не так, и всегда был образцом подражания…
А сейчас не только не спас королеву Гвиневру, но еще и погубил Короля Драконов Найтстаэ, который пришел к нему на выручку. Этим он обрек королевство на вторжение магической энергии из других миров и временных параллелей.
То есть, говоря короче, своим необдуманным решением спасти королеву навлек на Британию беду.
И после всего этого Ланселот должен был вернуться к королю?
Никогда.
Это не просто позор… это вина… вина, которую не загладить ничем.
* * *
— Это твой король? — спросил Рено, отходя от окна.
— Девушка в синем платье. Да, — Ланселот кивнул. — Это Артурия.
— Девка стала королем. Не увидел бы ее, не поверил, что Британией правит баба.
