Пусть и напрасно, но его попытки отсрочить неизбежное лишь умиляют Мордреда, одновременно с этим вызывая уважение к противнику.
Удар…
Удар…
Удар…
Сила гомункула потрясает воображение.
Последняя атака, проведенная им, заставила Гавейна скрестить клинки, поскольку не сделай он этого, его тело было бы рассечено надвое. Ни уклониться от этой атаки, ни отвести ее в сторону было невозможно.
— ЫХАААА!!!
Вскрик Гавейна слышен везде.
Его мышцы вот-вот лопнут, не выдержав таких чудовищных нагрузок.
Сколько весит этот меч, сосчитать сложно. Он явно тяжелее, чем выглядит. А уж сила Мордреда дополняет вес, придавая мечу дополнительную убийственную мощь.
Больше он держаться не может. Да и длинный клинок сползает чуть ниже, как бы подсказывая Гавейну, что ничего хорошего ждать не стоит.
Опускание оружия еще ниже, как бы продолжая удар, дает Мордреду явное преимущество.
Почему, спрашивается?
Просто сила, умноженная на массу, да еще и с поддержкой гравитации, создает просто чудовищный по своей мощности толчок. Ничего такого Гавейн еще не испытывал. Его оружие разлетелось на осколки, и даже рукояти палашей, казавшиеся крепкими, просто напросто лопнули. Если бы рыцарь не разжал руки, его ладони бы превратились в кровавую кашу, и бой был бы проигран уже сейчас.
Все, что мешало Гавейну катиться кубарем к ближайшей стене, сносилось его же телом.
Стулья, подставки для свечей… даже бюст сера Кея умудрился снести.
В итоге, словно гвоздь войдя в стену, он удивился, каким это таким образом он умудрился укрепить свои позвоночник и кожу, что они выдержали впечатывание в стену.
Ну а поскольку стена не позволяет приклеиться к ней, то Гавейн просто выкатился из-под нее за секунду до обрушения.
Он медленно вставал.
Сначала встал на четвереньки. Затем, тяжело дыша, поднял тело, и ослабил руки, позволив им висеть как двум веревкам. Когда он поднял голову, его рот начал жадно глотать воздух.
Настолько была сильна боль.
Пусть его кожа и кости были укреплены, боль это не ослабляло, а лишь защищало от травм. Укреплять нервные окончания себе дороже, в последующем можно вообще чувствительности лишиться.
Мордред, все еще следуя кодексу чести, не нападал, но подходил.
Медленными, но уверенными шагами он приближался к человеку, которого хотел убить.
По сравнению с желанием уничтожить Артурию, кураж боя с Гавейном казался детским лепетом. Однако и его хватало, чтобы принять не самое простое решение в жизни.
На полпути он увидел то, чего не должен был видеть…
— Ухмыляешься? — спросил Мордред.
Улыбка на лице того, кого только что впечатали в стену, будоражит его нездоровую фантазии.
Это презрительная улыбка, или Гавейну весело от происходящего?
— А что мне делать? — огрызается рыцарь. — Плакать, что ли?
В одно мгновение встав на ноги, он прыгнул вверх. Магия укрепления и тут лишней не оказалась, позволив Гавейну взлететь на несколько ярдов вверх, встав ногами на каменные перила балкона.
— Глупо было с твоей стороны показывать все и сразу, Мордред.
Улыбка не сползает с лица Гавейна. Он явно доволен таким исходом. Доволен тем, что его покидали по тронному залу, и что два раза чуть не убили.
Доволен, потому что он оказался в самом выгодном положении.
МОЕ ТЕЛО…
ОНО ИЗРЕЗАНО МЕЧАМИ ДО НЕУЗНАВАЕМОСТИ…
СКОЛЬКО ОРУЖИЯ ДЕРЖАЛИ ЭТИ РУКИ…
Этот рыцарь был не самым простым и среди себе подобных его выгодно отличало крайне искусное владение луком. Мало кто мог выпускать стрелы так же, как делал это Гавейн.
Когда он разжимал руки, взорвавшиеся рукояти все же порезали его ладони, лишив былой хватки, но подарив исходный материал.
В левой его руке появился длинный, почти во весь рост лук…
В правой — сверкающая стрела, зажатая меж средним и указательным пальцами.
Приготовив магический снаряд, рыцарь натягивает лук.
И хотя древко стрелы уже воссоздалось, наконечник все еще сверкает. В него было вложено намного больше магии, чем в лук и древко стрелы вместе взятые.
Наконечник был усилен настолько, что изменил не просто структуру, а магическую классификацию созданного железа, превратив его в горящее железо.
Отпустив тетиву, он подпишет Мордреду смертный приговор…
И Гавейн без сомнения делает это, готовясь принять на себя весь гнев богов…
* * *
Камелот озаряется ярким светом.
То, чем был наконечник…
Это не горящее железо…
…и вообще не железо…
…да и огнем это назвать нельзя…
Чистая магия, созданная укрепителем структуры предметов…
Такое произошло впервые.
Да на таком высоком уровне…
Он просто дьявол!
Кажется, что сильнее человека и быть не может, а после этой атаки от Мордреда не должно остаться и пустого места…
Но, когда пыль улеглась, взгляду Гавейна предстала картина, поразившая бы его, если бы не ввергла бы в страх.
Все еще смотря на него, стоял тот самый предатель, который секунды назад получил стрелу между ребер. Которая, к слову, там и осталась. Пробив доспех и грудную клетку, она должна была уничтожить его нервную систему посредством передачи чистой энергии непосредственно в вены.
И ведь передала. По Мордреду видно, что некоторые его нервы, такие, как мимические, были парализованы.
Вот только почему стрела не подействовала на все остальное?
— Знаешь, Гавейн, — как ни в чем не бывало, Мордред разминает шею, — это с твоей стороны было глупо использовать такой трюк. Тем более, что я тебе еще не все показал.
Ухмыльнувшись, узурпатор дотронулся пальцем до почти удалившегося синяка.
Далее последовал еще более неожиданный поворот, поскольку два пальца Мордреда вошли в глазницу, буквально вдавливая глаз в череп. Скользкая белая масса вытекла на подставленную ладонь, и тут же была показана Гавейну.
Не с целью раскрыть все карты, нет. Все, что хотел Мордред — напугать соперника. Сломать его дух перед тем, как убить.
Когда остатки глаза вытекли на ладонь, она снова была подставлена к глазнице, и закрыла ее. Лишь прикушенная губа предателя давала понять, что ему больно.
Уже через несколько секунд его ладонь сжала клинок, показав Гавейну то, что произошло с глазом…
Он восстановился.
— Что это? — спрашивает рыцарь, не надеясь получить ответа. — Укрепление? Регенерация?
— Второе.
К его удивлению, Мордред отвечает.
— Это бесконечная регенерация. Улучшенная с помощью магии. Я могу восстановить все, что захочу, Гавейн. Даже это!
