Злата-али уже присоединилась к собратьям, засверкала серебристым прозрачным светом, завыла вместе с ними.
— Ашшшштарт…
Мгновенье, и али стремительно унеслись в ночь, через разбитое ими же окно. Серебристый свет угас, стужа отступила, и лишь полная луна скупо освещала беспорядок, царивший в помещении.
Зезва отпустил Аштарта, тот яростно отбрыкнулся.
— Сын, остановись, — велел Арсен, вкладывая оружие в ножны. — Али улетели, разве ты не видишь? Господин чародей прогнал их.
— Злата…
— Она жива, — усмехнулся Ваадж, — если можно так сказать про али.
— Ах, ты…
— Молчи! — гаркнул Арсен, подскакивая к сыну. Тот покорно потупился, по-прежнему сжимая меч.
Зезва долго и пристально всматривался в невозмутимое лицо Вааджа. Чародей спокойно выдержал этот взгляд.
— Сдается мне, милостивые государи, — медленно проговорил Зезва, — что не в том месте мы яму копаем.
Донеслось ржание. Зезва вздрогнул. Толстик! Как он там?
— Что ты имеешь в виду, Зезва? — удивился гамгеон, помогая сыну подняться.
Зезва заметил, как Ваадж мимолетно покосился на него.
— Не там рыбу ловим, господа хорошие, не там!
— Объяснись, пожалуйста, не томи душу.
Из дверей высунулась бледная и растрепанная жена гамгеона. До слуха Зезвы донесся детский плач.
— Только плачут, испугались, — прошептала женщина. — А так все в порядке, не залетали али проклятые.
— Слушаем, тебя, господин Зезва, — сказал гамгеон, кивая жене. Та закрыла за собой дверь. Плач утих.
Зезва оглядел собеседников.
— Завтра ночью, — сказал он тихим голосом, — навестим ведьму Миранду. Вот где наша рыба спрятана.
Солнце слепило Зезву, но он не прекращал распутывать гриву Толстика.
— У, али проклятые, — ворчал он, щурясь, — увели-таки животину, спутали ему шерсть, а я, значит, стой и распутывай!
Напротив него, на пне восседал чародей Ваадж и попивал винцо, блаженно поглядывая по-сторонам. Пели птички, жужжали пчелы и шмели, с полей доносилась песня эров, а совсем рядом, за забором корчмы, две пышногрудые эрки возились среди грядок. При этом они весьма художественно наклонялись строго по направлению к благородным господам, что коротали время возле дверей корчмы. Само собой разумеющееся, что направление указывали выпуклости и другие задние части прекрасных эрок. Одна из огородниц резко выпрямилась. При этом ее груди подпрыгнули с такой эротичной силой, что пробрало даже внешне невозмутимого Вааджа, который широко раскрыл глаза и разлил вино себе на брюки. Зезва усмехнулся, распутывая последний узелок.
— Два часа, — покачал он головой, — битых два часа ушло на распутывание!
— Тебе повезло, — лениво сказал Ваадж, отводя взгляд от крестьянки. Та надулась, вздернула нос и принялась ожесточенно вырывать сорняк.
— Повезло?! Ты, наверное, шутишь, чудик.
— Обычно али запутывают гриву таким образом, что распутать ее невозможно. Вообще.
— А еще, — Зезва в упор взглянул на чародея, — еще они убивают, сводят с ума, губят скотину, сбрасывают в пропасть, топят, наводят порчу. Так?
— Угу, — согласился Ваадж. — Ты очень догадлив, гонец тевада Зезва. Вот только все знают, что никакой ты не гонец. Вернее, числишься гонцом, а на самом деле — доверенное лицо тевада Мурмана, человек, который привлекается для решения неразрешимых проблем, против которых бессильна охрана тевада, войска Владыки, секретная служба…
— Терпеть не могу секретные службы, — прервал чара Зезва. — Шакалы они все.
— Согласен, — Ваадж налил себе еще стаканчик 'Цветастого'. — Но тебя тевад держит близ сердца…
— Скорее близ задницы! Как чувствует угрозу заднице, так сразу про меня вспоминает — выручай, мол, Зезва!
— …посылает тебя разгребать, извини, дерьмо в такие области, где даже какой-нибудь высший маг давно откинул бы чародейский колпак. Странные слухи ходят про тебя, Зезва.
— Вот именно, слухи. Ты веришь сплетням?
— Не верю. Но верю, что ты действительно ходишь в Мир Демонов, ныряешь туда, и поэтому прозвали тебя Ныряльщик.
Зезва фыркнул. Толстик покосился на хозяина и тоже фыркнул.
— Но, — продолжал Ваадж, — ты не чародей, не колдун, заклинаний не знаешь, а если и используешь, то самые простые. Мы давно наблюдаем за тобой.
— Вы? Кто это вы? Орден Чародеев? Общество Анонимных Колдунов-Ренегатов?
Чародей поднялся со своего пня и с улыбкой протянул Зезве стакан вина. Эрка возложила гигантскую грудь на низкий забор и елейно уставилась на чародея. Не добившись реакции, яростно стрельнула глазами и вернулась к работе под насмешливое хихиканье подруги.
Зезва принял стакан, медленно осушил, вернул. Улыбнулся в ответ.
— Ночью к ведьме идем, чудик. Какие соображения?
— Пока никаких, — помрачнел Ваадж. — Хотя я, в принципе, согласен с твоей теорией.
— Приятно слышать.
— Послушай, Зезва, я — чародей, но если это высшая ведьма…
— То что?
— Против высшей ведьмы нужен высший маг.
— Для совокупления и рождения высших колдунчиков?
— Не смешно, Ныряльщик. Высшую ведьму очень трудно победить, потому что силы свои она черпает в мире духов и мертвых, ведь высшие ведьмы способны переходить через Грань. Ни один смертный не вернулся из-за Грани, и даже Мир Демонов — это увеселительное место по сравнению с тем, куда шастают высшие ведьмы.
— Я смотрю, ты специалист.
Ваадж вздохнул и потянулся к кувшину.
— Не лопнешь, чудик? — проворчал Зезва, гладя Толстика. — И не пьянеешь, как я посмотрю.
Рука Вааджа замерла на полпути. Зезва усмехнулся.
— Хотел спросить у тебя, Ныряльщик… Почему бы не отправиться к ведьме днем?
— Не строй из себя простачка, чудик. Или не знаешь, что ведьма днем неуязвима? Почти неуязвима. Думаешь, почему во всех сказаниях храбрые рыцари рубят нечисть в капусту исключительно ночью?
— Знаю, конечно, — засмеялся Ваадж. — Так, проверить тебя хотел.
— Неуклюжая проверка, господин маг.
— Ладно, не хмурься. Я не…
Ваадж не договорил, потому что мимо корчмы проходила супруга гамгеона с детьми на руках. Женщина радостно смеялась, дети же сидели тихо и как-то зачарованно смотрели на бабушку.
Зезва покачал головой. Не проснулась малышня еще.
Жена гамгеона приветливо кивнула Зезве и Вааджу.
— Добрый день, милостивые господа! Как спалось?
— Благодарствуем, сударыня, преотлично, — поклонился Зезва. — А как ваше здоровье?
— Спасибо, не жалуюсь, — улыбнулась женщина. Светик и Нази безучастно смотрели на Зезву. — Вот, деток на свежий воздух решила вывести.
