Что там произойдет, я еще не совсем понимала, но почему-то ждала от этой поездки чего-то очень хорошего. Хотя бы потому, что мы, наверное, впервые в жизни будем предоставлены самим себе. Захотим — сможем поехать в город, захотим — навестим соседей, захотим — будем весь день валяться дома или сами устроим свой собственный прием.
Поэтому, когда карета миновала черные кованые ворота и, прокатив по ивовой аллее, остановилась возле высокого крыльца, всю усталость как рукой сняло, и мне с трудом удалось удержаться и не выпрыгнуть из кареты до того, как лакей откроет дверцу.
— Добро пожаловать в «Четыре ивы», ваше высочество. Рады приветствовать вас здесь, ваше высочество. Все готово к вашему прибытию. Что желаете с дороги?
— Подайте ужин в нашу комнату, — распорядился Янтарь.
— Как пожелаете. — Мужчина услужливо поклонился. — Позвольте вас проводить. Мы подготовили несколько комнат на выбор…
Мне понравилась первая же. Прежде всего высоченными окнами, выходящими на широкий балкон, а еще огромной медвежьей шкурой, постеленной возле камина. Я тут же представила, как здорово можно на ней сидеть, утопая босыми ногами в густом меху, или валяться с книжкой. Или не с книжкой. Мысль пошла в какое-то странное русло, и я поспешно затолкала ее куда подальше.
Я вышла на балкон и с улыбкой оглядела простирающийся под ним парк. Когда-то мне здесь была знакома каждая тропинка, каждый куст, каждая камышинка пруда, в котором я обожала плескаться, несмотря на страхи няньки и ее старательные запугивания, что в глубине живет страшное чудовище, пожирающее на обед маленьких девочек. Было немного странно и волнительно снова вернуться сюда.
Позади послышались шаги. Янтарь обнял меня за талию, а я, не раздумывая, отклонилась назад, прижимаясь спиной к его груди. Горячие губы мимолетно скользнули по плечу, шее, коснулись уха, вызвав пробежавшуюся по позвоночнику щекочущую дрожь.
— Устала?
— Немножко. — Я снова окинула взглядом чуть подсвеченную фонарями темноту парка. — А давай после ужина пройдемся? Так ноги хочется размять после этой дурацкой кареты.
— Давай. Только условие — если ты уснешь посреди парка на скамейке, я тебя там и оставлю.
— Ах так? — Я резко развернулась и вскинула на него глаза. — А я тогда!..
«…Сейчас совсем потеряю голову, если ты не перестанешь меня так целовать».
— Ты что-то хотела сказать? — усмехнулся Янтарь спустя несколько секунд, не торопясь отстраняться.
— Да! Что ты останешься без ужина! — И, поднырнув под его руку, я поспешно вернулась в комнату, не забыв бросить ему под ноги ледяной аркан.
Я успела съесть всего две ложки, когда огневик ко мне присоединился. Поэтому угроза, к его величайшему ехидству, так и осталась угрозой. И как у него получается так быстро расправляться с арканами? Вихрю тогда не меньше пяти минут потребовалось, а воздушников вообще тяжело удержать.
По дороге в парк после ужина мы не встретили ни одной живой души. Это было так непривычно после школы и дворца, где шагу нельзя ступить, чтобы ни на кого не наткнуться. Создавалось ощущение, что мы вообще здесь одни. Я с интересом озиралась по сторонам, отмечая немногочисленные изменения, которые произошли, пока нас здесь не было. Все казалось таким знакомым, словно я приехала домой после долгого отсутствия. Да, наверное, «Четыре ивы» и можно отчасти считать моим домом. Я покосилась на Янтаря, пребывающего, похоже, в подобном состоянии, и с улыбкой мысленно себя поправила: нашим домом.
В парке я почти сразу же свернула к пруду. Вода всегда манила меня, как и любого водника. К тому же именно эта вода пробудила семь лет назад мои способности. Пруд застыл черным недвижимым зеркалом, по поверхности которого мелкими вкраплениями плыли желтые вытянутые листья прибрежных ив. Старые мостки чуть поскрипывали под ногами, я подошла к самому краю и присела, коснувшись пальцами ледяной поверхности. И та словно даже потеплела, узнавая, встопорщилась рябью, несмотря на безветрие, качнулась вперед волной, набегая на мостки и намочив мне подошвы туфель и подол платья, словно приглашая.
Я обернулась на оставшегося на берегу Янтаря, совершенно очевидно не испытывающего ни малейшего восторга от пребывания в этом месте. Повинуясь моему приглашающему жесту, он нехотя приблизился.
— Помню, что ты не любил здесь плавать. — Я усмехнулась.
— И сейчас не люблю. И не только здесь, — поморщился огневик.
— А я бы искупалась…
Черная глубина притягивала взгляд и манила к себе. Сдерживаться удавалось с трудом.
— Вперед, — буркнул Янтарь. — Что тебя останавливает?
— Холодно. — Я показала ему язык. Несмотря на «ледяные» особенности, купаться я все-таки предпочитала в теплой воде.
Огневик хмыкнул, присел на корточки и положил ладонь плашмя на водную гладь. Несколько минут ничего не происходило, а затем от нее начал подниматься едва заметный пар. Я скинула туфлю и коснулась большим пальцем поверхности пруда. Ух ты. То, что надо!
— Так лучше? — поинтересовался Янтарь, выпрямляясь.
— Ага, — радостно улыбнулась я.
И столкнула его в воду, едва сдержав вопль ликования. Все детство мечтала это сделать, но тогда, увы, он был куда менее доверчив.
Брызги окатили меня с головы до ног. Янтарь вынырнул, тряхнул головой, отбрасывая волосы с лица, и по злобно прищурившимся глазам я поняла, что теперь меня ждет верная смерть. А потому, подобрав юбки, со всех ног ринулась обратно к дому.
Он догнал меня, когда я уже коснулась спасительной ручки двери и даже почти почувствовала себя в безопасности, приготовившись забаррикадироваться в спальне. Я взвизгнула, когда Янтарь резко дернул меня назад и прижал к стене, нависая надо мной черной тенью. Насквозь промокшей, тяжело дышащей и очень-очень злой тенью.
— Моли о пощаде, — посоветовал он, жадно скользнув взглядом по груди, едва заметно просвечивающей сквозь намокшую ткань.
— И не подумаю, — отважно отозвалась я, запуская пальцы в ставшие от воды темно-медными волосы.
И кара была страшна!
Потому что после у меня не осталось сил даже на то, чтобы произнести «спокойной ночи».
— Я люблю тебя, — внезапно прошептал Янтарь в мои волосы, прижимая меня к себе.
«А я тебя», — промелькнуло у меня в голове уже на грани сна и яви. Но зверская усталость не позволила даже разомкнуть губы. Окончательно проваливаясь в сон, я подумала, что ничего страшного. Завтра я обязательно ему это скажу.
Разбудило меня грубое встряхивание. Жесткие пальцы впились в плечо, я вскинулась, растерянно моргая, и с изумлением уставилась на склонившееся надо мной чужое мужское лицо.
