Ее глаза заблестели, и она закрыла лицо ладонями.
— Я просто дешевка и дрянь, — прошептала она.
Ласковые пальцы Гатса пробежали по ее телу, мягко касаясь белесых звездообразных шрамов, резко выделявших на смуглой коже.
— Эти шрамы от стрел… Это было в тот день, год назад? Их так много…
Каска порывисто поднялась и закрылась руками.
— Ты не должна их стесняться, — заметил Гатс. — Это украшение любого воина!
— Я… — губы ее задрожали. — Я, между прочим, женщина…
— Понятное дело, — он пожал плечами. — Ты очень сильная и ловкая женщина! Я знал это с самого начала. Не всякий мужчина способен выдержать это… Но, знаешь старое воинское правило? Если ты будешь все время думать о поражении, о гибели, смерть и впрямь появится и останется с тобой… Так вот, сейчас она стоит прямо здесь!
Гатс притянул девушку к себе и тихо сказал:
— Не думай обо всех этих глупостях! Почувствуй свою жизнь и живи, вот и все. Поверь мне…
Она заглянула ему в глаза. «Мои чувства к этому парню, — подумала она. — Это не фальшивка».
Им было хорошо вместе. Впервые за много лет. Двое одиноких людей, выросших на войне и никогда не знавших ничего, кроме войны. Броня недоверия и страха, нараставшая годами, трещала по швам. И с каждой секундой, проведенной вместе, каждым поцелуем и ласковым прикосновением, их души и сердца обнажались, раскрываясь навстречу друг другу.
Они открывали для себя новый, до сих пор незнакомый мир. Мир доверия и любви. Мир, в котором их сердца могли биться в один такт.
Но потом что-то случилось. Губы Гатса, скользившие по ее нежной коже, точно окаменели. Он смотрел на Каску, но видел самого себя. Он смотрел на тонкую девичью шею, но видел затылок маленького Гатса, перехваченный платком. Платком, которым давно умерший Донован некогда заткнул ему рот, чтобы он не сильно кричал.
Как наяву в голове Гатса прозвучали слова Донована: «Гамбино продал тебя!»
И также отчетливо он услышал Гамбино: «Лучше бы ты умер!» А потом Гатс его увидел. Мертвого, с почти перерубленной шеей.
Стоявшая к нему спиной Каска не могла видеть как остекленел взгляд Гатса. Но когда он замер и отстранился, она недоуменно оглянулась.
— Гатс?..
Гатс видел перед собой того мальчика. Испуганного, жалкого и совершенно беспомощного. Но это был он. Это было его прошлое. То прошлое, что пряталось в таких глубинах души, что Гатс почти забыл о нем.
Это было прошлое, от которого он страстно хотел избавиться, не понимая, что именно оно сделало его таким, каким он был сейчас.
Но Гатс не осознавал этого. Он видел перед собой лишь слабость. Слабость, причинившую ему некогда ужасную боль. Слабость, убившую Гамбино…
Его руки сомкнулись на ее шее.
Каска захрипела. Она вцепилась в его руки, но проще было разломать стальные оковы. Каска отчаянно забилась и каким-то чудом из ее горла все-таки вырвалось одно-единственное слово:
— Гатс!
Он вздрогнул. Мальчик исчез, и Гатс вдруг с ужасом обнаружил, что душит Каску. Глаза его поползли на лоб и он сейчас же разжал пальцы. Каска скользнула на землю, судорожно хватая воздух.
— Гатс, — прошептала она. — Почему?
Гатс неверяще посмотрел на свои руки, а затем ударил ими в дерево, под которым сидела Каска.
— Я не хотел… — еле слышно сказал он. — Не хотел… Я не хотел убивать тебя, Гамбино!
— Убивать кого? — Каска вскинула на него изумленные глаза.
— Меня накрыла его большая тень… Она упала на меня… — забормотал он. — Мои руки и ноги, они были слишком слабые… Я не мог сопротивляться… Я был еще ребенком… Я не мог ничего сделать…
Гатс нервно хохотнул.
— Но потом я убил его. Во время боя. Стрела в спину, такое случается на войне. Я убил эту толстую свинью!
— Гатс, — осторожно сказала Каска. — Ты убил его, Гамбино, потому что он напал на тебя?
— Нет!!
Ладони Гатса ударили в дерево рядом с ней и Каска вздрогнула.
— Нет! Гамбино не… Я не хотел его убивать! Гамбино, он… Он подобрал меня когда я был еще ребенком. Он учил меня сражаться. Но почему… Почему он продал меня этому жирному ублюдку?
Гатс обессилено упал на четвереньки.
— Он стал калекой во время войны и много пил… Он обращался к собаке и говорил «Сесиль»… Но он никогда не называл по имени меня!.. Он был пьян… Он ударил меня мечом… Но мне удалось увернуться…
Брови Каски взметнулись вверх — по лицу Гатса текли слезы.
— Потом я осознал, что мой меч проткнул ему горло… Он говорил, что было бы лучше, если бы я умер… Он говорил, что я должен был умереть еще при рождении, у тела моей матери…
Гатс уткнулся лицом в ладони.
— Прости меня, Гамбино… Отец…
Несколько мгновений Каска смотрела на плачущего Гатса, не веря глазам. Скорчившись у ее ног, могучий Гатс, наводивший ужас на врагов одним своим появлением, Гатс, Убийца Ста Человек сейчас плакал как ребенок.
Она мягко коснулась его плеч и Гатс отпрянул. В его глазах мелькнул стр ах.
— Прости!
Он закрыл лицо рукой.
— Прости меня. С тобой это впервые, а я… Я едва не убил тебя!
Он развернулся и медленно двинулся прочь.
— Гатс? — испугалась она.
— Я не могу просить тебя забыть об этом, — сказал он. — Это уже случилось. Если ты хочешь, чтобы я исчез, я уйду прямо сейчас. В противном случае, я искуплю свою вину в ближайшем сражении…
— Гатс! Ты…
Каска вскочила на ноги.
— Да, — отозвался он. — Я убил моего отца. Я очень долго хотел забыть об этом… Но почему все так внезапно? Это просто смешно… Я убил много людей до того, я убил много людей после, но почему?.. Почему же я не могу забыть только о нем?
Каска догнала его и обняла, прижавшись щекой к его спине.
— Не нужно… — прошептал Гатс. — Это всегда будет между нами…
— Все хорошо, — сказала Каска. — Даже если так, все хорошо. Потому что я позволила тебе увидеть меня, вместе со всеми моими слабостями. Но теперь мы равны… Ты столько раз проливал кровь из-за меня…
Она провела рукой по его многочисленным шрамам.
— У тебя столько ран…
Каска пролезла под его плечом и коснулась свежей раны, оставленной ее мечом.
— А теперь есть даже от меня.
Она лизнула рану и сказала:
— Даже если это будет между нами, я тоже хочу шрам от тебя…
Каска потянулась к его губам и Гатс крепко ее обнял. «Я хочу измениться,
— подумала она. — Возможно, для меня найдется место в сердце этого человека… Не только он может дать что-то мне, но, может быть, и я смогу что-нибудь дать ему взамен…»
