Шагнул ближе, раскрывая объятья. Дурочка маленькая, расстроилась из-за такой ерунды.
Она попятилась.
— Погоди… Ты серьезно? Туда и дорога?
— Ну да. Ведьма, любая ведьма — это зло, природа у них такая. Загубит кого-нибудь непременно, не сразу, так когда в силу войдет.
— Вот как… А давай всех мужчин казним? Как насильников? Природа у них такая, кого-нибудь непременно, не сразу, так… — Она судорожно вздохнула, как всхлипнула.
— Не смешно.
— Мне тоже.
Да что с ней? Какое девочке дело до ведьм, пропади они пропадом! Рамон придвинулся ближе, навис сверху:
— Ты хоть понимаешь, кого пытаешься защищать? Они — само зло!
— Неправда!
— А ты знаешь, каково хоронить братьев одного за другим? И знать, что… — Рыцарь осекся. Отвернулся, уставился в окно на оживающий после зимы сад. Чуть не сорвался, нельзя так. Как бы он ни ненавидел это племя, срываться нельзя. Иначе придется рассказывать все до конца. И будет девочка жалеть не несчастных ведьм, а его. Только этого не хватало.
— Знать — что?
— Ничего.
— И все-таки?
— Я сказал — ничего! — рыкнул Рамон, не оборачиваясь. — Моя бы воля, собрал бы и спалил собственноручно. Всех.
Она замолчала. Надолго. А потом сказала — негромко, точно ничего уже не имело значения:
— Тогда начни с меня.
Рамон медленно развернулся. Она в своем уме?
— Ты же хочешь — всех под корень, собственноручно, так? — закричала Лия. — Ну так начни с меня! Я же зло, верно? Природа такая… Разложи костер — и вперед! Справиться я с тобой не смогу — да и пытаться не буду. И…
— Замолчи. — Он подошел ближе, взял за плечи. — Не надо. Хорошая моя, не шути так. Не надо…
Лия плакала, беззвучно, не отводя взгляда от его глаз.
— Я видящая.
— Ведьма…
— Ведьма.
Он уронил руки, шагнул назад, все еще не веря до конца. Ведьма…
— Не бойся, — криво улыбнулась девушка. — Я тебе ничего не сделаю.
Рамон покачал головой:
— Больше, чем сделала одна из вас, не суметь уже никому.
— Не знаю, что она сотворила, — но в чем провинилась я? В том, что такой родилась?
— Ты не сказала.
— Ты не спрашивал.
— Так я не знал, о чем спрашивать!
Она обещала, что будет сниться. И… Интересно, что она видела из тех снов. Подглядывала? Он сказал, что не против — но ведь тогда и мысли не было, будто она всерьез? Вот просто так, забраться в самое сокровенное, как к себе… Интересно, что она еще сделала — так же, втихушку. Приворожила? Да нет, ерунда, зачем бы ей. Или…
— Господи, знал бы с самого начала, я бы…
— Ты бы никогда не стал совокупляться с ведьмой?
Рамон застыл.
— Уйди, — сказал он наконец, тяжело глядя сверху вниз. — Уйди. Пока я еще могу… не тронуть тебя.
Лия подняла руку к шее, точно задыхаясь, дернула бусы. Зеленые шарики рассыпались, покатились по полу. Хлопнула дверь.
Рамон грохнул стулом о камень стены, еще и еще, пока в руках не остались обломки. Сполз на пол, собрал в ладонь переливчатые бусины. Долго-долго сидел, разглядывая ровные зеленые шарики. Время словно вернулось назад — туда, где ему было пятнадцать и проклятье явило себя размозженным копытами лицом брата. И снова вокруг оставался лишь страх, и отчаяние, и обида — за что? Его — за что? И не к кому было взывать о том, что так нечестно, все уже решено и срок отмерен там, где отмеряются людские судьбы, оставалось лишь смириться. Только смириться не получалось — как и тогда. Разве что сейчас плакать он уже не мог.
Бусины одна за другой скатились на пол. Рамон поднялся и, не дожидаясь, пока вернется слуга, пошел седлать коня. Здесь делать больше нечего.
* * *
Когда господин внезапно вернулся в замок — смурной, рычащий на всех и вся, Бертовин не стал ничего спрашивать. И без того понятно: с девчонкой разругался. Пусть их, милые бранятся — тешатся только, недели не пройдет, обратно полетит. Но неделя прошла, а за ней еще одна, а Рамон не только никуда не собрался, но и приобрел неприятную привычку надираться по вечерам. В один из таких вечеров воин без приглашения зашел в комнату воспитанника, молча взял со стола кувшин и шарахнул его о каминную решетку. Пламя взвилось, зашипело. Бертовин ожидал взрыва, но рыцарь только усмехнулся:
— В погребе еще много.
— Не знаю, что там у вас случилось, — сказал Бертовин. — И знать не хочу. Но тебе не кажется, что спиваться из-за бабы — чересчур?
— Не успею. Спиться не успею, — пояснил он в ответ на поднятую бровь.
— Неважно. Заняться больше нечем?
Рамон подпер кулаком подбородок:
— Представляешь: нечем. Все время столько дел было а сейчас… Ну смотри: все идет само собой, я не нужен. Можно было бы у Хлодия дела отобрать — но он справляется, чего парня дергать? По пирам-охотам ездить — еще быстрее сопьюсь. Мельницу хотел ставить — так опять же с мастером договорился, даже задаток дал. А работать начнут после того, как паводок сойдет, не раньше. Эдгар бы трактат какой писать сел, но я не книжник.
Бертовин представил рыцаря с отсутствующим взглядом корпящим над трактатом и улыбнулся.
— Вот-вот, — кивнул Рамон. — Мне тоже смешно.
— И что теперь: так и будешь сидеть, костлявую ждать?
— Получается, так. — Он помолчал, заглянул в пустой кубок, поморщился. — Ну вот скажи, зачем добро было переводить?.. Так боялся, что не успею, оставлю Хлодию разор полный, загонялся… А теперь только и остается, что сидеть и ждать ее — костлявую.
— Не нравишься ты мне.
— Я сам себе не нравлюсь.
— Съездил бы, с девушкой помирился, а? Мало ли…
— Без советчиков разберусь, — оборвал Рамон.
— Выдрать бы тебя, как в былое время. Мигом бы нашел, чем заняться. — Бертовин шагнул к двери. — Без советчиков так без советчиков. Охота остаток дней кроме бутылки ничего не видеть — твое дело.
— Неохота, — хмыкнул Рамон и начал выбираться из-за стола. — Пойду-ка проветрюсь. А утром кастеляна отругаю: столько времени прошло, а до сих пор ни гобеленов, ни половиков, ладно хоть, обставились без меня. Хлодий тоже хорош: самому нравится в сарае жить?
— А Хлодий знает, как должно быть? Он когда в замке хозяйничал?
— А ты на что?
— А ты?
Рамон провел ладонью по лицу.
— Хорошо. Устыдил. Доволен? — Не дожидаясь ответа, приказал: — Вели прибрать здесь. И коня пусть седлают — сейчас спущусь, помогу. Съезжу, прогуляюсь, а там… утро вечера мудренее.
— Далеко поедешь?
— К Дагоберу. Сосед как-никак.
* * *
Нехорошо, на самом деле: столько месяцев прошло, а с соседями только шапочное знакомство свел. Ладно, сперва занят был, а потом? Видеть никого не хотел, страдалец хренов. Вместо того чтобы пьянствовать, лучше бы по окрестностям проехал. Перезнакомился да к себе пригласил. И так по кругу — светское колесо должно крутиться, иначе забудут. А это ни к чему — Хлодию потом в три раза труднее сходиться с соседями будет. Надо, чтобы его уже сейчас знали и не спрашивали потом, кто таков, да откуда взялся. А то полно народа кругом, а ни к кому не приглашен, кроме Дагобера.
