Я уже не боялся. Как только порог остался позади, мне показалось, что в лицо дохнула самая настоящая сказка.
Глава 33
Картинки на стене
Тёплый влажный воздух поднимался из тьмы. Дороги не было, только лестница, ступеньки которой уводили вниз. Мне здесь невероятно нравилось. Даже сильнее, чем в двухъярусном автобусе. Там было просто весело. Праздник, несмотря ни на что. В этих тёмных глубинах меня встретила непредсказуемость, щёлкнувшая в душе сотней маленьких тумблеров, включающих самые разнообразные чувства. Лёгкая робость. Ожидание победы. Жгучее чувство предстоящей встречи с чем-то удивительным. Ощущение причастности к чуду, как бывает, когда тебя целиком захватит интересная книга. Завораживающий испуг, когда нога осторожно нащупывает следующую ступеньку и боится, что встретит лишь пустоту. И всё-таки страх. Страх тоже властвовал на каком-то кусочке, не слишком большом, но невероятно важном. Призрачные воины тоже когда-то шли по таким же ступеням. Только тогда они были самыми обычными мальчиками и девочками. Как я, или как Эрика. А может быть и как Сухой Паёк. Добрались ли они? Или навечно остались в тёплой темноте подвала? Никто не расскажет. Даже, если кому-то и удалось выкарабкаться из беспросветных глубин, живёт сейчас он или она самой обычной жизнью, в школу ходит, а может быть уже вырос и работает себе, зашибая большую деньгу. Может даже и не вспоминает о своём приключении. Может, не кажется оно ему чем-то важным, особенным. А здесь поселилось его призрачное отражение, которое навсегда останется тем беззаботным приключенцем, каким были он или она, когда шли на поиски Красной Струны.
На лестнице царствовал оглушительный мрак, если не считать смутных серебряных картинок на стенах. Света они всё равно не давали, а только смущали, заставляя угадывать в себе знакомые контуры. Как с облаками, когда лежишь на траве, смотришь на лазоревую гладь неба и пытаешься дорисовать жёлтые глыбы, плывущие по ней, в регату Летучих Голландцев, в бронетранспортёр или в летающую тарелку с картофельным пюре.
Левая нога осторожно вытянулась вперёд и вниз, но цокнула о твёрдую поверхность. Вниз не получилось. То ли ступеньку запланировали слишком широкой, то ли мы добрались до первой площадки, и позади уже целый лестничный пролёт. Я прошёл чуть вперёд, освобождая место для тех, кто молча спускался за мной. На стене высветился корпус старинных часов с шишечками-гирями и круглым маятником. Ртутным блеском прорезались стрелки. Ярким серебром загорелись палочки римских цифр. Часы отставали. Часы показывали всего лишь двадцать пять минут девятого. Я посмотрел на свои ходики, но абсолютная тьма затуманила даже стекло, поднесённое к самым глазам. Тихо ругнувшись, я пообещал, что к Новому Году обязательно выпрошу у папы его старые часы с фосфорными стрелками.
— Идём дальше? — донёсся из темноты шёпот Инны.
— Угу, — сказал я, потому что кивать было бессмысленно.
И чуть не шагнул дальше. Но сначала решил проверить, а все ли на месте.
— Эй! — громко прошептал я. — На первый-второй рассчитайсь.
Ответом мне была тишина, наполненная странными шорохами.
Вот тут я испугался по-настоящему. Где все? Куда делись? Неужели я остался один? Неужели к призрачному войску уже прибавилось три новых бойца? А немного погодя в их ряды вольётся ещё одна фигура. Моя!
Отчаянным взглядом я посмотрел на единственную светлую точку — часы. Но они уже исчезли со стены. Теперь там красовалась старинная крепость. Мощная. Внушительная. Вызывающая уважение. Вряд ли хоть кто-то сумеет взять такую штурмом. Тонюсенькие серебряные прожилки выписывали каждый кирпичик. Пять острых шпилей бледно мерцали во тьме. Второй справа был значительно ниже своих собратьев.
«Вилы!» — перепугался я не на шутку. Но и крепость тоже потухла, а клубящееся марево начало складываться в картину средневековой улочки, заставленной двухэтажками с крутыми черепичными крышами. Не знаю почему, но улочка придала мне дополнительный заряд бодрости.
— Есть кто живой, — отчаянно выкрикнул я, изо всех сил стараясь, чтобы голос предательски не дрожал.
— Я живой! — первым объявился Сухпай.
— Я тоже! — радостно выдохнула Инна.
— Со мной пока тоже ничего не случилось, — спокойно заметила Эрика.
Эх, мог бы я их видеть, а то кто знает, может знакомыми голосами со мной разговаривают всякие страшилы.
— А чего тогда не рассчитываетесь, а? — рассердился я.
Стоят себе спокойненько в темноте, а ты тут чуть с ума не сходишь от страха.
— Но, Куба, ты же правофланговый, — удивилась Инна.
— И что? — не понял я.
— Так ты и должен был сказать «первый», — пояснила Говоровская.
— А я тогда продолжил бы «второй»! — радостно объявил Колька. — Я ведь на построениях рядом стою.
— Я была бы третьей, а Элиньяк — четвёртой. Она ведь на отряд младше, закончила Говоровская.
Вот так, опять виноватым выставили меня. Да, ладно, чем злиться, пора было продвигаться дальше.
Второй пролёт мы тоже преодолели без приключений. Как только я ступил на площадку, на стене передо мной из серебристого тумана нарисовалось окно, перечерченное параллельными прямыми рам. Теперь складывалась полная иллюзия, что мы стоим не в загадочном подвале, а на площадке самой обычной пятиэтажки у высокого подъездного окна. Пролётом выше и ниже можно отыскать квартирные двери, а в самом низу нас ждёт распахнутая створка, чтобы из мрачных тайн выпустить нас на свободу летней ночи, раскинувшейся над двором. Словно уловив мои мысли, в окне возник чёткий контур знакомой девятиэтажки. Мерцающие ниточки обрисовали погасшие окна, а через секунду одно из них вспыхнуло мягким светом жидкого серебра. Слева от дома, словно из-за чёрной тучи, выбралась Луна. Идеально круглый, практически белый шар, испещренный рябью лунных гор и морей. Рассыпались крошки звёзд. Протянулась кисея лёгких, почти незаметных облаков. Казалось, протяни руку, дотронься до холодного стекла, распахни створку рамы, и всё, что сейчас нарисовано, обернётся самыми настоящими реалиями.
Но я не стал тянуться к окну. Я знал, что меня ещё никогда не выпирало гулять по ночам. Значит, стоял я не в подъезде, а в подвале. И ждал меня не пустой двор, пронизанный лучами серебряной Луны, а неведомая Красная Струна, которую следовало оборвать.
Чтобы прогнать иллюзию, я обернулся. Нарисованная Луна светила столь ярко, что я без труда разглядел свою команду. Сразу за мной стоял Колька. Глаза его ярко сверкали, вобрав свет серебряной картинки. Он загадочно улыбался, словно уже стал призрачным бойцом или снова оказался в двухъярусном автобусе, чтобы уж всё-таки добраться до своей заветной остановки. Из-за его плеча выглядывала Говоровская. Её глаза блестели вопросительно. Она явно ждала от меня распоряжений насчёт дальнейших действий. Эрика замерла позади всех. Её глаза хранили лунные отражения, а призрачное сияние подарило волосам серебряный ореол. Бледное лицо, как у царевны-несмеяны. Нижняя губа задумчиво прикушена. Жутко захотелось подойти и взять за руку, чтобы проверить, тёплая ли, настоящая? Я бы так и поступил. Но на меня смотрели Колька и Инна. А Эрика смотрела сквозь. Эрика смотрела на сказочную луну за фальшивым окном. Интересно, могут ли за фальшивыми окнами прятаться настоящие сказки?
