— Тебе, который каждый день убегает от себя, чтобы спрятаться за доводами разума и запросами желудка! Тебе место не в степи! Тебе место — засохнуть в пустыне.
— Я останусь здесь, — шепнул Наран старику. — Спасибо тебе за услугу.
— Иди сюда. Мне нужны твои руки, — сказал уже тише шаман.
Внутри нужно было перемещаться воистину камским шагом — лёгким и почти незаметным для этого мира, каким, может быть, перемещаются тени и скачут с лопуха на лопух солнечные бурундуки. Словом, таким, чтобы опора вместе с частью стены не свалилась тебе на голову.
Запахи были знакомы Нарану ещё с шаманского шатра в родном аиле. Только здесь они были гуще, как будто их поставили на огонь и хорошенько разварили. Он ступал осторожно, чтобы не потревожить предметы обстановки, прикорнувшие тут и там, словно большие и маленькие ящерицы. Всё это — одежды, шкуры, хрупкие поделки из костей — всё лежало на своём месте, и место это было в таком месте, где Наран никогда бы ничего не положил. Побоялся бы, что раздавят. Однако кам перемещался во всём этом так уверенно, что, казалось, легко мог бы ходить здесь с завязанными глазами. Сверху свешивались сушёные зубы, часто выкрашенные в чёрный цвет, птичьи и звериные глаза, похожие на засохшие ягоды.
Идолов в понимании любого монгола он здесь тоже не увидел. Зато из угла на него уставилась странная конструкция из костей, похожая на паука, только вместо головы у него был человеческий череп. И почти в центре шатра куча не то земли, не то пересушенного навоза, облепленная совиными перьями и выглядящая как большая сова, за тем лишь исключением, что место клюва занимала высушенная не то собачья, либо волчья лапа.
Наран не знал, были ли это идолы или нет и стоило ли их приветствовать, поэтому просто протиснулся мимо.
— Возьми бубен, — коротко приказал Тарам.
Наран покряхтел, разминая руки. Этот бубен размерами доходил ему до поясницы, круглый, как солнце, и с короткими метёлками-лучами, а колотушка напоминала дубину, перед которой не устоит черепушка ни одного зверя. Даже такого, который привык отвоевывать себе место на земле рогами и крепким лбом.
Кам направил шаги в сторону, противоположную той, откуда пришли гости, и принялся сосредоточенно взбираться по тропе, состоящей из переплетения сосновых корней. У остался рядом с шатром, расстелив шкуры и завалившись спать. Наран кряхтел под тяжестью бубна, колотушку милостиво отобрал у него Тарам.
— Итак, ты пришёл просить себе новое лицо? Или, может быть, новое тело? Первое я дать не могу, а вот второе могу попробовать выпросить.
Наран, всё ещё чувствующий стыд за то, что не сумел удержать за зубами язык, попытался загладить его подхалимством:
— Ты великий кам, если так вот запросто читаешь человеческие мысли.
Кам обернулся и строгим взглядом чуть не спихнул Нарана вниз.
— Стоило мне на тебя посмотреть, как я понял все твои помыслы. Понял так же, для чего ты преодолел половину степи и забрался так далеко в горы. Что ты хочешь? Летать, как птица, или, может быть, собирать с трав росу мышкой-полёвкой? Скакать по степи мустангом, до тех пор, пока какой-нибудь удалец-монгол не сможет тебя оседлать? Волчью, медвежью или леопардовую шкуру я тебе не предлагаю, уж прости. Слишком много возни, да и кто меня защитит от твоих когтей либо зубов после того, как ты станешь зверем?
— Это настолько обычно? Можно вот так, запросто, взять и менять существ телами?
Кам передёрнул плечами. При его комплекции и в лошадиной шкуре это выглядело довольно забавно. Лошадиная голова качнулась на плече, как будто хотела дотянуться до травы.
— Один кам попытался переместить сознание собаки в тело человека. Ничего хорошего из этого не вышло. А может, он просто недостаточно воспитал свою собаку. Но вообще, да, это не сложно. Если, конечно, на то будет воля высших сил.
Наран сказал:
— Мне нужно немного другое. Я хочу вот этим лицом предстать перед Тенгри. Поговорить с ним и вопросить его. Я думаю, что моё лицо — это какой-то знак. Может, он не вернёт мне глаз и не заживит шрамы, но хотя бы скажет, для чего я живу в его мире.
— И всё? Ты хочешь, чтобы я проводил тебя на небо, к Богу всех Богов, к повелителю огня и самому высокому среди всех гор?
— Да.
Кам молчал так долго, что Наран засомневался, будет ли вообще ответ.
— Что же. Это будет большое путешествие. Такое большое, что даже твой двойник может состарится и умереть, хотя двойники не старятся и не умирают.
— Какой такой двойник?
Наран даже оглянулся, чтобы убедится что рядом не шагает его точная копия. Даже пригляделся к листьям папоротника, которыми окаймлены обе стороны тропы. Шаманы рассказывали детям, и ему в том числе — есть много невидимых существ, которые почти не взаимодействуют с этим миром. И поймать их можно, только заманив в папоротниковые заросли — листья его такие чувствительные, что беспокойно шепчутся даже под невидимыми и неосязаемыми ногами.
Из ноздри лошадиного черепа выползла и лениво улетела муха.
— У каждого существа есть свой двойник. У каждого! Они оберегают нас от всяческих болезней, а мы — привязываем их к этой земле. Мы и наш двойник связаны конским волосом. Такая взаимовыручка.
— Если я его спрошу, он ответит?
— Так могут только камы. Камы могут отвязывать двойника и отправлять по разным поручениям, но прежде учат его, как вернуться обратно. Бывает, что двойники теряются. Или их кто-то специально уводит так далеко от спящего, что они уже не могут вернуться обратно. Если человек не просыпается, значит двойник его где-то заблудился.
— И что тогда?
— Тогда люди идут за помощью к нам. Мы камлаем и отправляем своего двойника на поиски.
После долгого молчания Наран спросил:
— Значит, ты сможешь сделать так, чтобы Тенгри посмотрел на меня? И услышал меня?
Кам беспечно помахал руками.
— Конечно. Тенгри большой, и вся твоя степь — всего лишь соринка в его глазу. Я поднимусь по небесной лестнице в небо, к самому его уху. Постучусь к нему в ухо — для этого у меня есть бубен, — или подёргаю за мочку и скажу, что его желает видеть его преданный.
— Он прислушается? — спросил Наран. Им овладела внезапная робость.
— А ты принёс мне подношения? — прищурился Тарам.
Наран пошарил в сумке и извлёк горсть украшений, которые они с Уруваем нашли под деревом. Кам закрутил пальцем ус, и поцыкал зубами.
— У тебя такие хорошие зубы, — не сумел не восхитится Наран. Вернее, не восхитится он сумел бы легко, но было бы неплохо побольше задобрить повелителя духов. — Даже у молодой лошади зубы хуже.
