В этот момент Эбер в очередной раз свернул, оказавшись в тупике перед несколькими небольшими домами, внешне ничем не примечательными, с обычной для Эбры плоской крышей. Однако, судя по тому, что темнота вокруг отчетливо запахла цветами и даже сделалась уютней, жители относились к своим дворикам с гораздо большей любовью, чем контрабандисты пряди Гарана. Внутри несомненно был фонтан и, может быть, даже росла пара деревьев. Тем более непонятным для Гвендолен было лицо Эбера, с которым он повернулся к ним, перед тем как постучать в дверь.
— Вот мы и пришли, — сказал он просто. — Это единственное место в Эбре, где можно укрыться от султаната. Не считая, конечно, многочисленных притонов, куда нам путь заказан. Впрочем, мне путь на этот порог заказан еще строже.
— Сьер Баллантайн, уже третий час ночи, — заметил Нуада, самый раздраженный из всех, поскольку весь путь проделал спотыкаясь и не зная, куда в следующий раз поставить ногу. — Не самое лучшее время для того, чтобы говорить загадками.
Эбер вздохнул и взялся за дверной молоток.
— Здесь живет семья Нухгара, придворного алхимика и предсказателя. Восемь лет назад, после раскрытия круаханского заговора в Эбре, его казнили первым.
— Я имел неосторожность пообещать вам помощь, — медленно произнес грузный мужчина с коротко подстриженной курчавой бородой, делая попытку подняться с подушек. Две женщины подхватили его под руки с обеих сторон, привычно сморщившись от тяжести. — Поэтому твоя кровь не прольется на пол этого дома. Впрочем, надеюсь вскоре побывать на главной площади и убедиться, что в тебе ее не меньше, чем в тех, кто погиб по твоей милости.
Логан, сидевший рядом с Баллантайном, вздохнул и завел глаза к потолку. Несколько мгновений назад он тщетно дергал его за плащ, когда хозяин дома, откинувшись назад после отпитой и переданной по кругу чаши, пожелал, чтобы гости расположились удобнее, назвали свои имена и сняли накидки, открыв лица. Так Гвендолен услышала настоящее имя Эбера и, к своему стыду, сразу же его забыла. Эбер ре Баллантайн звучало гораздо красивее.
А начиналось все замечательно — с лепешек, испеченных на камнях очага, возле которого было так приятно отогреть озябшие пальцы. Эбрийская ночь была настолько же холодной, насколько день жарким. Им даже принесли воду для умывания, что вообще было неслыханной роскошью. Логан успел вступить в длинную беседу с хозяином, который, как стало ясно из разговора, приходится Нухгару племянником и, унаследовав его книги, понемногу зарабатывает на жизнь ремеслом алхимика и аптекаря. Только пользует не дневных правителей Эбры, а тех, чья власть сильнее ночью. Всего несколько цитат из трактатов обеспечили валленскому книжнику настолько радушный прием, что остальные могли спокойно греться в лучах его славы. Но, как оказалось, ненадолго.
Эбер тоже поднялся. Гвендолен прекрасно видела по его лицу, что он уже давно присутствует на собственной казни. Поэтому все силы у нее уходили на то, чтобы сдержаться и не запустить в главу семьи опустевшим блюдом.
— Я пожелал бы твоему дому неиссякаемого колодца и деревьев в цвету, Тенгал, но от меня ты не ничего не примешь. Благодарю за то, что не гонишь моих спутников вместе со мной.
— Благодари лучше за то, что я хорошо воспитал своих женщин, — голос хозяина дома был похож на рычание, — и они, возможно, не выцарапают тебе глаза, пока ты идешь к дверям.
Баллантайн наклонил голову, то ли соглашаясь, то ли просто прощаясь, покосился на Логана и негромко произнес: "Не забудьте, о чем мы условились". В сторону Гвендолен он не повернулся и оттого не видел, как с легким сожалением, но вместе с тем с полной готовностью она начала подниматься следом.
— Послушай, — Тенгал снова опустился на подушки, то сжимая, то разжимая кулаки. В его голосе отвращение боролось с непреодолимым любопытством. — Зачем ты приехал в Эбру, да еще пришел в наш дом? Может, — что-то похожее на смутную надежду мелькнуло в его тоне, — твой разум помутился, как у старой Мэньи, моей воспитательницы? Она ведь до сих пор ждет Нухгара к обеду.
— Вот и мне тоже так кажется, — громко сказал Логан, пожимая плечами с искренним удивлением.
— Несколько лет назад я очень хотел сойти с ума, — спокойно сказал Эбер. — По крайней мере, мне тогда казалось, что это хороший способ перестать думать. Но разве это выход? Нухгар тогда пошел за мной, потому что хотел что-то изменить. Он надеялся, что ваша жизнь станет лучше. Он прекрасно знал, какая опасность ему грозит. Я понял, что должен быть достоин его и всех остальных. Поэтому я приехал в Эбру — я тоже хотел что-то изменить. Пусть и не был уверен, что у меня получится, — он запнулся и провел рукой по лбу, чуть смущенно усмехнувшись. — Вернее, теперь уж точно не получится.
Он так и пошел к выходу, не оборачиваясь. Казалось, что он просто не может посмотреть в сторону Гвендолен, но ей было все равно. Деловито проверив, защелкнуты ли рукоятки кинжалов, она поднялась и двинулась следом.
— Я сказал, твои спутники могут остаться, — повысил голос Тенгал.
Баллантайн повернулся у самой двери, едва не задев Гвендолен, и хмуро посмотрел на нее. Его лицо казалось сильно постаревшим, потому что он больше не улыбался, но в глазах пробивался свет, до конца ей непонятный, и она была уверена, что пойдет за этим взглядом куда угодно. Ей вдруг вспомнился дикий голос Тельгадды, которая была готова одна бороться с морем и ветром.
— Вернись, Гвендолен.
— И не подумаю.
— Я тебя прошу, вернись обратно.
Гвендолен стиснула пальцы так, что они захрустели. Как всегда в моменты, когда ей приходилось нелегко, на ее губах возникла насмешливая гримаса, а подбородок гордо задрался вверх. Конечно, Гвендолен Антарей потеряла голову от любви, но в чем-то она оставалсь верна себе.
— Уже побежала, — произнесла она торжествующе. — Боюсь не успеть.
Наверно, на всей земле Баллантайн был единственным человеком, кого не выводили из себя ее слова и интонации.
— Забери ее, Логан, — сказал он, снова поворачиваясь лицом к той дороге, что ждала его за дверью.
Логан не слишком торопился, оценивающе рассматривая Гвендолен и явно прикидывая, какое из многочисленных магических умений поможет ему избежать большого ущерба для здоровья. Поэтому Тенгал опередил его. Вновь тяжело поднявшись и отпихнув помогающих женщин, он приблизился к Гвендолен и зачем-то обошел ее, внимательно разглядывая. Если бы не напряженность момента, она непременно показала бы ему язык, но сейчас только надменно отвернулась.
— Ты хочешь, чтобы тебя вместе с ним схватили? Таких, как ты, — здесь Гвендолен поняла, что недооценила его наблюдательность, — сразу отправляют в веселый дом для матросов. Правда, вначале с тобой поиграет вся стража, кто не побрезгует. Ты этого хочешь?
