Отвернувшись от ломанувшихся на выход орков, передвинулся к шаманке. Перевернул ее и придержал, пока Тзя вливала в нее часть своих снадобий. Когда она закашляла и задергалась, потряс ее за плечи. Открыв глаза, она сверкнула на меня взглядом полным беспомощной ненависти.
- Ты меня обманул.
- Нет, не обманул, просто недоговорил. Ты и не спрашивала. За свою долгую жизнь ты привыкла, что у тебя нет соперников. И забылась.
- Что теперь?
- А ничего, - я беспечно махнул рукой, - я знаю о тебе, ты кое-что знаешь обо мне. Будем жить. Если ты захочешь. Хочешь?
Помедлив, она кивнула.
- Что ты хочешь от меня, чем я могу ТЕБЕ помочь.
- Чем, чем. Тем, что у тебя лучше всего получается. Тзя, сходи придержи Аю с подарком. Мы тут немного еще посекретничаем.
Дождавшись ухода, повернул голову к шаманке.
- Моему роду нужна опора на знакомые понятия, поверья и легенды. А точнее нужна шаманка рода. Другой, - я помахал кистью перед её лицом, - нет. Только ты. Тебе ей и быть. Со всеми обязанностями и служением.
- Ты и сам великий шаман, намного сильнее меня. Зачем я тебе?
- Я не шаман, - я наклонился к ее лицу, - и победил тебя не я. А то, что мне засунули сюда, - я постучал себя по голове, - и поверь, я не рад этому. Управлять я этим даром не могу, да и пользы от него чуть. Не думаю, что мне его засунули, зная о тебе. А носить его тяжело, и без него голова кипит. Так что решай.
- Я еле жива. Пить орков ты мне не дашь, - я кивнул, - а без подпитки мне жить еще неделю.
- Решим мы твою беду. Тзя! - я крикнул в проход норы, - тащите подарок. Только ты не перестарайся. Договор.
Жадно прислушивающаяся шаманка, открыла глаза и, облизнувшись, протянула мне иссохшую руку.
- Договор, клятва. Я шаманка твоего рода. Ходок - ты мой Вождь.
Большой лагерь.
Сидевший с внешне невозмутимым видом в моей землянке Углук приподнял бровь, увидев в каком составе, мы пришли к нему.
Кивнув ему, я осмотрел висевшие над очагом котлы с кипевшими в них настоями и, кивнув, начал распоряжаться.
Пришедшая с нами Шаманка, невозмутимо прошла к нему и, кивнув, ощупала его ногу. Повернувшись ко мне, жестом задала вопрос.
- Да, думаю, что получится. А Темного - ты попроси.
Она кивнула мне в ответ и тоже стала готовиться. Посыльные притащили ее вещи, старательно собранные ими в лагере уруков и, уложив перед ней тюк, присели в сторонке, опасливо косясь на нее.
Разобрав его и тихо ругаясь сквозь зубы на неучей с кривыми лапами, она выложила, что ей необходимо и начала наряжаться. Набор ее, как шаманки, был не очень богат. Небольшой нагрудник из пожелтевших костей и несколько резных браслетов. Подозвав пришедшую к нам Таур, они пошептались и организовали еще один малый костер в медном котелке. Вытащив из тюка небольшой, потрепаный бубен, она пару раз стукнула в него костью и, поморщившись, передала его Таур.
Поставив перед Углуком котелок с углями, кивнула Таур и медленно пошла по проходу между лежанками, Таур начала отбивать ритм ее шагов. В лагере мгновенно затихли все работы. Шаманка пока еще тихо запела.
Едва понятный речитатив, сплетающийся в заунывный напев, ненадолго прерывающийся и вновь повторяемый, мерный ритм, отбиваемый в бубен. Таур подхватила напев, с улицы его пока еще тихо подхватили несколько голосов. Убедившись, что его поют и без нее, шаманка начала выпевать заклинания. Кружась во все ускоряющемся танце, она выкрикивала их, изредка бросая на угли разные порошки, по запаху травы и грибы. Облака резко пахнущего дыма охватывали сидевшего Углука, он, закрыв глаза, раскачивался из стороны в сторону. С улицы песню подхватывали новые голоса. В нее общим фоном влился гудящий звук, это самцы уруков горловым пением включились в общий хор. Притопывающая и вопящая шаманка все ускорялась, просто кружилась на месте.
Резко оборвав пение, замерла на месте и, сев на пол, загудела горлом, ее поддержали с улицы. Густой вибрирующий звук множества голосов самцов, прорезаемый звенящими выкриками самок. У меня шерсть на теле встала дыбом, мои помощницы, все, закрыв глаза, топтались на месте, ритмично топая в пол и подпевая. Еще пару минут в лагере звон голосов лез все выше и выше и, оборвавшись на самой высокой ноте, прекратился.
Шаманка повернулась ко мне мокрым от пота и слез лицом и поклонилась, указывая на качающегося в трансе Углука.
- Он твой, Вождь.
Покрутив головой я жестами начал отдавать распоряжения и Углука уложили на заранее поставленную на козлы для пилки дров широкую доску. Быстро примотали его руки и ноги и замерли в ожидании. На выход, покачиваясь и цепляясь за опорные столбы крыши, с трудом прошла шаманка. Внимательно следившая за ней Тзя цокнула языком и сокрушенно покрутила головой. Я, продолжая мыть руки в горячей воде, что мне лила Ая, хлопнув в ладоши, привлек ее внимание. Поймав ее взгляд, кивнул на больного. Вздохнув, она со своими помощницами занялись ногой Углука, срезая и разматывая повязки. По землянке пополз запах протухшего мяса и гнили. Все вместе они обмыли его ногу и расступились, дав мне дорогу. Мимо меня на выход проскользнула самка с деревянным ведром грязной воды с плавающими в ней тряпками. Стоящие на полатях посыльные подняли горящие светильники.
А нога-то у него - ужас. Опухшая ступня с почти отвалившимися когтями, сочившимися вонючей сукровицей, выше нога представляла из себя изуродованное месиво кожи и мышц, серо-бурого цвета с копошащимися в нем червями. Кое-где сквозь разошедшиеся, криво сшитые швы видна кость. Прямо под коленом туго затянут кожаный жгут. Наклонившись и принюхавшись, я подумал, что мы пожалуй и опоздали. Но отступать уже было поздно и, наложив два жгута, принялся за дело. Пока я осматривался, в Углука влили тучу разных настоев и, засунув ему в рот палку, увязали ее на затылке. Он вяло реагировал на происходящее, глядя мутными и пустыми глазами в потолок на светильники. На стол мне под руку, на чистую тряпку высыпали еще горячие инструменты из моей укладки и все замерли в ожидании. Подняв глаза к свету я коротко помолился. Прося дать мне сил, умения и удачи, и сделал первый разрез. Через час к нам вернулась шаманка и, сев в изголовье, взяла голову орка в свои руки и уже больше не отпускала. Еще через час я распрямил спину и протянул в сторону руку. Мне в нее сунули что-то извивающееся и скользкое. Поднеся руку к свету, внимательно рассмотрел обвившую ее змею, отчаянно пытающуюся вырваться.
- Взрослая. Полная?
- Самая что ни на есть матерая болотная гадюка, - стоящий рядом с корзинкой с крышкой в руках Урта клятвенно скрестил пальцы, - неделю не кормленная сидит, злая - жуть. А у меня здесь еще одна такая. А ему не много будет, и так еле живой?
- Это уж как Темный решит. Но без этого он точно к нему пойдет. А так больную кровь убьет.
Я приложил змею к ноге Углука, куда она тут же впилась. Шаманка понимающе покивала головой и принялась что-то нашептывать и наговаривать в ухо завозившемуся орку.
- Вторую, - Урта снова тряхнул зашипевшей корзинкой.
- Позже, если будет нужно. Тзя, как судороги начнутся, вливай противоядие. Не упустите.
- Я посмотрю за ним, Вождь, - шаманка подняв глаза, кивнула мне, - я буду с ним. Я его знаю много лет. Иди отдохни. И давайте его в другое место вынесем.
Выскочившая наружу помощница Тзя привела лапу уруков. Они очень осторожно, прямо на доске вынесли своего Старшего в сопровождении так и не отпустившей его голову шаманки. Сев на подвернувшуюся скамейку, я устало положил руки себе на колени.
- Вот ведь беда, ножи и пилы и не весят почти ничего, а руки трясутся, как если бы бревна таскал.
Меня подергали на рукав, подняв глаза на стоявшую рядом самочку-подростка, вопросительно поднял бровь.
- Ногу куда девать?
Она протянула мне на куске циновки отрезанную выше колена бывшую ногу Углука.
- Куда? Отдай ее урукам, пусть похоронят ее. Что, где и как сделать им шаманка скажет. Иди.
