Бильге понимал, что круговорот этих мыслей, пусть наутро он будет смеяться над собой, спасает его от страха смерти, который много хуже самой смерти, и боролся с течением сколько было сил. И сам не понял сразу, что ноги его стоят на плотном речном песке, а вода вокруг вновь ласкова и ленива.
Пошатываясь, он вышел наконец на берег и упал в холодную и сырую, но показавшуюся вдруг такой мягкой и теплой траву! Уже засыпая, он услышал, как позади выбрался из реки конь и тихо заржал, торжествуя победу жизни над водой и временем, текущим вспять.
Некрас увидел караван с высоты крутой гряды холмов, рассекавших степь. Верблюды и ослы, тяжело нагруженные, не хотели идти напрямик, а потому огибали холмы, и караванная тропа вилась по распадкам, то взбираясь на седловины, то в ложбины уходя. Венн отчетливо слышал разносящиеся далеко по-над сухой звенящей степью звуки колокольчиков на сбруях животных, двинулся кратким путем, пусть и пересекавшим холмы в не самых пологих местах.
Судя по тому, что он увидел, пробираясь по заросшим боярышником и акацией каменистым склонам, некогда и здесь шла война, и по холмам или шел рубеж, или кто-то держал здесь оборону. Обвалившиеся и опаленные стены из крупного камня, вежи с проломленной крышей, осыпавшиеся валы из щебня и камня, прикрывающие опасные участки троп, рухнувшие мосты, обломки крупных камней для основания, растрескавшиеся и острые, точно клыки. И мрачные постройки над каменными взлобьями, уходящими отвесно вверх, на вершинах холмов, схожие с башнями, но без крыши, круглые, в три окна друг над другом, саженей пяти в вышину. Некрас не стал взбираться, чтобы смотреть на них. Все одно, внутри не было ничего, кроме обломков камня и щебня, а тревожить зря поселившихся там змей и ящериц нужды не было.
Ему недосуг было прислушиваться к эху ушедшего времени, но все же, ловя случайные отзвуки, он понял, что не война была причиной ухода людей отсюда. Война, конечно, была здесь, и голос засохшей крови еще не был заглушен голосами, пришедшими после, но покинуты были эти места оттого, что ушла отсюда вода. И потому были они столь угрюмы и зловещи: затаили злобу на тех, кто их оставил без души и наполнения, пустыми остовами некогда бывшей здесь жизни. В этом месте не было настоящего, ибо жизнь живет в настоящем. Здесь было прошлое, в котором человек жить не может, и Некрас поспешил преодолеть этот неживой край.
Последняя на полдень гряда оказалась самой крутой и высокой, и ему пришлось заночевать в холмах, но сегодня духи прошлого не посетили его. Должно быть, они ушли отсюда вместе с людьми. Караван уже прошел холмы и теперь ночевал у самого их изножия, в то время как Некрасу предстояло еще спуститься вниз и по суходолу добраться до тропы верблюдов.
Он стоял на плече холма, близ самой вершины, и отсюда, с вышины сотни, наверное, саженей, видел вдали пыльное облако, поднятое караваном. Птичьего полета до него было несколько десятков ударов сердца, а Некрасу только к ночи блазнилось достичь своей цели.
Он прислушался, где здесь ближайшая вода, ибо весь вчерашний день слышал ее лишь в глубинах под холмами, куда вели трещины в спуде земном, и он мог бы пробраться туда, зане были они вполне широки, чтобы пропустить человека, но тогда он потерял бы полдня пути, а сие было сугубым расточительством.
Внизу, куда ему предстояло добраться через четверть светлого дня, он услышал малый родник, где тонкой струйки хватило бы лишь на то, чтобы за двенадцатую часть дня наполнить его баклажку, но это Некраса устраивало.
Он тронул носком сапога мелкий камень, и тот, поколебавшись немного, ринулся вниз, увлекая за собой еще более мелкие, поднимая легкую пыль. Промчался сколько-то по откосу, брякая и стуча, и застрял в складках земли и в бурьяне. Некрас двинулся следом, лихо прыгая с ноги на ногу, поднимая за собой пыль куда большую, нежели случилась от камешка.
Некрас преодолел свой путь быстрее, чем рассчитывал. Солнце еще только коснулось краем медно-алого своего диска закатного окоема, а он уже увидел вдали, перед самым солнцем, не просто пыльное облачко, а караван: верблюдов, ослов, погонщиков — только очень маленьких. Спустившись с холмов, он, как и собирался, наполнил свою баклажку, терпеливо выждав, пока родник сотворит неспешно свою животворную работу, и теперь воды у него было вдосталь, а жаркая часть дня уже миновала.
Сделав упреждение, Некрас двинулся не к самому каравану и не наперерез ему, а на звук вытекающего из прошлого времени, исходивший из стеклянного меча, носимого тем, кто мог открывать чужие сны.
Звезды уже проклюнулись на закатном краю неба, а на восходном и вовсе стояла серебряная на черном ночь, когда перед ним, в последней огнецветной полосе, оставшейся над самым овидом, расплавленной медью вспыхнуло око костра. Караван остановился на ночлег, и Некрас нагнал его. Теперь следовало приблизиться так, чтобы подозрительные ко всему погонщики не всадили в чужака меткую стрелу. В запасе у него было слово и некая вещь от старика водителя караванов, но для того, чтобы предъявить их, следовало приблизиться хотя бы на два десятка саженей. С караваном редко брали собак, ибо для них тоже надобны были пища и питье, но в последний смутный год караванщики и торговцы не скупились, ибо голодных, способных оттого на последнюю крайность людей было на дорогах нынче вдосталь.
С этим караваном собак взяли, о том караванщик Некраса предупредил. Некрас, впрочем, знал, как обойтись в этом случае: он был из рода Серых Псов, пускай, став кудесником ловцом звуков, и перестал носить всякие знаки родовой принадлежности. Но кудесники стояли выше: они не таили друг от друга родовые знания, и потому кудесник из Кабанов мог усмирить собаку, а бывший Серый Пес не спасовал бы перед секачом. Но здесь Некрас ощущал себя и вовсе уверенно: караван стерегли три собаки, каждая при своем хозяине, и потому над этой стаей не было вожака. Два пса и сука были все крупные, злобные степные звери, лобастые, с обрезанными ушами и хвостами, могущие загрызть и волка. Недлинная, но плотная и густая и шерсть защищала их и от жары, и от холодов и ветра, и от волчьих клыков и клыков своих сородичей.
Собаки почуяли его, и Некрас услышал это. Он не смел властвовать над другими, пусть это были собаки или деревья, ибо так велела присяга кудесников, а потому не стал приказывать собакам и пугать их, он подал звук, настроивший псов на мирный лад. Те поняли, что к каравану приближается свой, и шума не подняли.
Потому, приблизившись почти бесшумно, Некрас сильно напугал человека в полосатом халате и по-чудному намотанном на голову ручнике, хлопотавшего вокруг огня.
