— Там, — кивнула потомок многих высоких и, пожалуй, даже громадных рас на одну из палаток. — Празднуют. Поминки.
Она была пьяной вусмерть и, пожалуй, не удивилась бы, даже увидев настоящего призрака или же меня, но с крылышками, от которых, кстати к выходу на поверхность не осталось даже воспоминаний. Чего мне это стоило это отдельный вопрос, так как небольшие кожистые складки в которые они втянулись после пиршества не удавалось разгладить довольно долго — что стоило мне пары тройки истерик и крайне отвратительного настроения. Я даже пару раз отпинала для разрядки отрубившихся под воздействием моих заклятий археологов. Просто так — для снятия стресса. Так что у меня опять идеальная фигура и шелковистая кожа безо всяких намеков на шрамы и мозоли. Правда вот запах…
Нет — друзья называется! Я тут холодная, опять голодная и вся такая несчастная, а они там! Идиоты! Неужели не смогли догадаться что ужасный монстр… Так — стоп! Будем решать проблемы по их накоплению — но парочку подзатыльников я сегодня кому-нибудь обязательно пропишу.
Как оказалось если сделать приличное, чуточку скучающее выражение на личике, то дойти до палатки в которой активно проводят в мир иной мою незабвенную персону довольно непросто. Из-за появившегося откуда-то ухажера, прилипшего как муха на варенье. Судя по внешнему виду и некоторым особенностям, папочкой данного индивидуума был чрезмерно любвеобильный хоббит, причем оное качество на все сто процентов передалось его непутевому потомку. Ведь стоило ему только увидеть выражение моего лица, как он сделал стойку не хуже заправского волкодава. Я ведь и забыла, как действует на таких хлыщей скучающее выражение девичьего лица — даже если девушка не совсем по моде (а точнее в обносках) одета и от нее немного попахивает.
— Милая прелестница, позвольте представиться — Самюэль Гримп! Эсквайр!
Точно — глазки масляные, улыбочка еще — мои худшие опасения подтверждаются. И ведь никакая зараза не обращает внимания. В центре лагеря ходит ужасное порождение мрака, дикое, но жутко симпатичное, несмотря на внешний вид и его, то есть меня — записали в объект охоты. И кто — какой-то слащавый коротышка!
— Отвали, мелочь! — я была не в духе. Сильно. Окружающие могли пострадать, если они конечно не озаботились магической защитой, достойной архимага.
— Леди, вы разбили мне сердце, — попытался продолжить охмурение коротышка, практически бросаясь мне под ноги. — Как вас зовут, о жестокая прелестница?
— Я тебе сейчас еще и печень отобью, — пригрозила я, понимая что просто перешагнуть досадное препятствие будет слишком опасно. — Или почки.
— Я готов на эту жертву, — не стал спорить нежданно-негаданно объявившийся воздыхатель. Впрочем, он ничем особо ни рисковал, мало кто знает, но хоббиты умеют со временем залечивать любые не смертельные раны, и просто растворять в себе наложенные проклятия вот только регенерировать потерянные конечности как тролли почему-то не могут.
— От тебя ведь не отвертеться по-хорошему, — озвучила я вслух свои мысли.
— Нет, — с готовностью кивнул коротышка. Видно он решил, что я из тех, кому проще сдать крепость чем оборонять ее.
— Ну ладно, — вздохнула я, не желая поднимать бучу на виду у всего лагеря. — Пойдешь со мной. В конце концов неудобно, хе-хе, без выпивки к друзьям идти.
Доведу его до гномов, а там они его кости в щебенку своими кулачищами превратят.
Вот вы знаете, каково это нагибаться перед входом в походный шатер под масляным взглядом какого-нибудь козла, который блуждая по твоей фигуре, тем более не особенно сияющей чистотой, ощущается чуть ли не на физическом уровне? Особенно когда он уверен, что его буквально сейчас будут «благодарить». Не представляете? Так вот скажу я вам — непередаваемой мерзости ощущение. Особенно когда эта шмакодявка в своей наглости вознамерилась меня еще и хозяйски шлепнуть. Не знаю что он прочел в моем многообещающем взгляде, но руку опустил и довольно жмурясь проследовал за мной в полумрак…
— Клееер… Ик!.. Ты же… — повисшая на моей шее светлоэльфийская дева укушавшаяся, как метко говорит оркское выражение — «в полнейшую никакандру» это еще то зрелище. Особенно когда на тебя смотрят такие жалостливые, чуточку распухшие от переполняющих их горьких слез огроменные глазищи, правда должно заметить — абсолютно не фокусирующиеся на предмете висения.
И какая гномская сволочь, я вас спрашиваю, напоила Лаэлу? Она же эльфийка — да этим длинноухим даже пробку нюхать и то надо с осторожностью. Какая сволочь — я вас спрашиваю? Впрочем, ответ на мой вопрос таращился поверх эльфийки на меня — такую красивую и на моего кавалера, пытающего выглянуть из-за моего плеча на происходящее. Так как тонкий девичий плач с характерными пьяными подвываниями, очень-но его заинтересовал. Сразу видно — профессионал, ведь утешение это верный шаг к победе на тернистом пути осады девичьей твердыни.
Братцы как настоящие тангары подошли к процессу поминок вдумчиво и степенно — бочонок гномьего горлодера, судя по выжженным клеймам, тройной очистки и настоянный на мифрильной стружке и румяный, источающий просто неземной аромат барашек. К слову уже знатно обглоданный. И судя по их виду в бочонке должно было остаться не так уж много. Где эти сволочи кстати его взяли — он же стоит… Да не по детски он стоит! Мне даже как-то после взгляда на него стало приятно — плохого человека таким напитком бы не поминали.
— Мы пьяные или она здесь мертвая? — спросил Гроткар у Торката, умудряясь немного пошатываться даже в положении сидя.
— Мы пьяные, — согласился с ним брат. — И Клер тут. Какая не знаю, с ней это так сложнооо…
Гном зевнул, закрыл глаза, зачмокал губами и попытался упасть лицом в барашка. Пришлось его спасать.
— Ты мой хорошенький, — нежно сказала я выдернутому из под падающей с грацией кузнечного молота бородатой физиономии блюду. — Я тебя никому не отдам.
И, выбрав кусочек поаппетитнее, вцепилась в него зубами. Кажется путешествие по подземелью на меня плохо повлияло. Постоянно хочу есть и ничего не могу с этим поделать. И не хочу, что самое страшное. К демонам фигуру, дайте мне мяса!
— А это чего? — пьяная Лаэла с трудом сфокусировалась на чрезмерно активном недоростке, который ее уже обнимал и подливал в невесть откуда взявшийся в руке эльфийки бокал горлодера.
— Мнум, ням чав, — невнятно ответила ей сквозь барашка.
— А, — прекрасно поняла меня Лаэла затуманенным алкоголем сознанием. — Свежая кровь. Ничего, Клер, сейчас мы тебе ее сцедим.
И достала из-за пояса громадный зазубренный тесак, самого жуткого вида, покрытый ржавыми пятнами, подозрительно похожими на кровь. Откуда у нее это чудовище?!
