— Тогда, — он заставил свои губы улыбнуться, — давай становиться людьми.
Она кивнула. Мгновение спустя на берегу оказался светловолосый, бедно одетый парень. Нерея замешкалась с воплощением, оно с трудом давалось ей, но наконец и она приняла человеческий облик. Рядом с нищим бродягой появилась красивая знатная дама в расцвете лет. В этом обличье она выглядела значительно старше.
В брошенном на нее взгляде у Мага мелькнула тень усмешки, но он не сказал ничего.
— Я же все-таки богиня, — сказала она, угадав смысл этого взгляда. — Я должна выглядеть достойно, когда являюсь людям.
— Конечно, — согласился он. — Идем туда, к тем камням.
Неподалеку от них виднелось несколько гладких камней, лежавших в воде у самого берега. Маг пошел туда, Нерея шагнула за ним и тут же оступилась, поскользнувшись на гальке. До сих пор ее ноги были знакомы только с ровным полом храма.
Маг подхватил ее под руку и повел вдоль берега. Ему помнилось первое пребывание в плотном теле, когда он не мог пробраться сквозь кусты, не исцарапавшись с головы до ног. Пока они шли, Нерее было не до моря, она была слишком озабочена ходьбой и непривычным состоянием. Маг помог ей перескочить с берега на камень и встал позади нее.
Странно, что за время бродячей жизни дорога ни разу не привела его к морю. Теперь, впивая взглядом обширную, величавую морскую гладь, он видел, что это было упущение. Скалистый остров, камни которого еще дымились, усиливал впечатление мощи и пустынности тянущегося до горизонта водяного пространства. Зеленая волна качала водоросли и обтекала камень, ноздри щекотал пряный запах морской воды, до ушей доносились резкие крики круживших над скалами птиц.
Маг опустил глаза вниз, туда, где беспокойная вода то закрывала, то обнажала прибрежную гальку. Придонные соринки послушно следовали за ней туда и сюда, в них шныряли мальки, разыскивая пищу. Из-под камешка высунулась крабья клешня, и стайка мальков унеслась прочь, мгновенно превратившись в единое целое. Вслед за клешней появились глаза на стебельках, посмотрели по сторонам и исчезли.
Если приглядеться, этот пустынный, величавый мир кишел жизнью. Все здесь рождалось, росло, питалось, размножалось и умирало, чтобы уступить свое место новой жизни. Здесь не было ничего вечного, кроме изменения, — полная противоположность незыблемой завершенности тонких миров.
— Как здесь красиво! — послышался голос Нереи.
Человеческие глаза видят этот мир совершенно иначе.
Она ничего не знала ни о голубизне неба, ни о зелени деревьев и трав — для зрения творца все это выглядело по-другому, лишенным богатства оттенков тонкого и промежуточных миров. Человеческими глазами Нерея до сих пор не видела ничего, кроме внутреннего убранства храма, где она являлась служителям. Храм был грязен, аляповат и раздражал ее своей безвкусицей, и она считала, что мир за его дверьми выглядит не лучше.
— Да, — сказал Маг, — наше зрение не приспособлено к плотному веществу. Мы видим их мир немногим лучше, чем они наш.
— Он выглядел серым и скучным, но теперь он стал так прекрасен! — горячо воскликнула Нерея.
— Он все время был таким, — поправил ее Маг. — Просто теперь у тебя другие глаза.
Они стояли и смотрели на море. На небо, на ползущее к закату светило. На скалистый остров, дымка над которым медленно растворялась в воздухе, на плещущую к их ногам воду, на прибрежные камни. Маг предложил Нерее прогуляться вдоль берега, и они пошли по влажной хрустящей гальке.
— Спасибо, что ты показал мне это, — сказала Нерея. — Этот удивительный мир — до сих пор я была в нем, но не видела его.
— Пустяки, — отмахнулся Маг. Он не любил благодарственных излияний.
— Я тоже хочу показать тебе кое-что прекрасное, — продолжила она. — В той местности, где мы работаем, сейчас есть один замечательный певец. Когда он начинает петь, не только люди, но и мы собираемся вокруг, чтобы послушать его. Невидимыми, конечно, — уточнила она. — Если хочешь, давай послушаем его вместе?
— Давай. — Гнев Мага давно растаял, его улыбка на этот раз была искренней. Предложение Нереи заинтересовало его — он еще не встречал певцов, которых слетались слушать боги.
Они оба вернулись в привычный облик и полетели на место ее работы. Остановившись над большим полуостровом на северном берегу незамерзающего моря, Нерея стала вглядываться вниз.
— Вон он, — указала она. — Это его искра.
Искра была очень яркой, почти такой же, как искра знакомого Магу Гермеса. Она медленно передвигалась по дороге, приближаясь к небольшому поселению. Рядом с ней посверкивала еще одна, крохотная искорка.
— Кто это с ним? — спросил Маг.
— Мальчик-поводырь, — объяснила Нерея. — Этот певец — слепой.
— «Слепой…» — повторил за ней Маг.
— Да. Он ходит от села к селу и поет людям песни, — сказала она. — Нам нужно подождать, пока он не дойдет до этой деревни и не начнет петь. Он поет везде, куда приходит.
— Как он ослеп?
— Не знаю, — пожала плечами Нерея. — Мы не следили за ним раньше. Он начал петь, только когда ослеп.
— Можно было посмотреть в хрониках, — напомнил Маг.
— Для этого нужно вылетать в Аалан. Слишком много уйдет местного времени, а здесь столько дел!
Она стала увлеченно рассказывать об этих делах. За разговорами они наблюдали, как певец вошел в селение, как вокруг него начали собираться люди.
— Сейчас он начнет петь, — сказала Нерея. — Давай спустимся поближе.
Маг опустился вслед за ней на сельскую улицу, где собиралась толпа. Невидимые, они остановились поблизости от певца, настраивающего струны на причудливо выгнутом инструменте. Это был тощий седой старик с лохматой, всклокоченной белой бородой, с крупноморщинистым лицом, на котором выделялись пустые впадины глаз. Маг понял, что певец ослеп не от болезни — его глаза были выколоты.
Мальчик положил старикову шапку на землю, примял руками, чтобы получилась чашка для монет, и уселся рядом со слепцом. Тот прокашлялся и положил ладони на струны, дожидаясь общего внимания. Люди один за другим смолкали, пока не установилась тишина. Зазвучали первые аккорды, за ними полилась песня.
Голос певца оказался не по-старчески звучным и глубоким. Старик затянул длинное стихотворное повествование из жизни богов и героев. В любом другом исполнении оно показалось бы монотонным и утомительно длинным, но этот певец заставлял каждое слово прозвучать особенно. Каждый миг воспеваемых событий становился неповторимым, приобретал необыкновенную красочность и многозначительность. По воле богов красивый юноша похищал красивую женщину, семь царей во главе с оскорбленным мужем отправлялись на войну с обидчиком, герои точили мечи и потрясали копьями, боги спорили, горячились, воевали, переживали о судьбах смертных, забыв о скуке. Это были не те боги и не те смертные, которые существовали здесь — это был другой мир, сотворенный певцом. И настоящие люди, и настоящие боги входили туда по воле певца, ведомые певцом — единовластным творцом этого мира.
