– Я не буду это пить! – прорычала ведьма, вжавшись в подушки, – это снотворное!
– Ничего подобного, – в голосе лекаря явственно прозвучала обида, – я вовсе не собирался…
Тут Малика почувствовала укол совести. Ей вдруг стало жаль мокрого беднягу, которому, ко всему прочему, еще и костюм придется покупать новый. Ибо – как подозревала ведьма – изумительного цвета микстура мгновенно и намертво въелась в светло-серое сукно.
– Вчера меня тоже напоили какой-то дрянью под видом успокаивающего чая, и я заснула, – сварливо пояснила она, – мне нельзя спать, понимаете? И где, во имя Всеблагого, господин граф?
– Вам, моя дражайшая госпожа Вейн, теперь надо спать, спать и спать, – возразил лекарь. Он снял очки в тонкой оправе, аккуратно протер их носовым платком и водрузил их обратно на переносицу, – сон, госпожа Вейн – лучшее лекарство при душевных расстройствах, с которым мы имеем дело. Господин граф немного рассказал мне обо всех передрягах, в которые вы попали. И, пока вы спали, я взял на себя смелость подправить ваш драгоценный носик, подлатать лицо и разорванное ухо. Что поделаешь! Лунники. Они всегда такие. Чуть что не по нраву – сразу в драку бросаются. Но, к сожалению, нам без них не жить…
– А ребра? – хрипло спросила ведьма, – у меня было ребро сломано…
– Нет, с ребрами все в полном порядке, госпожа Вейн. Ну так что, будем лечиться дальше?
Малика покачала головой.
Лечиться… Брай Рутто напоил ее снотворным, переодел, уложил в постель, позвал лекаря… Но, конечно же, и не подумал отправиться ущелье, где теперь уже в самом деле умирал его кузен. Йоргг! Да она бы и сама туда отправилась, знать бы еще, куда…
– Я вам смешаю новую микстуру, – умоляюще предупредил лекарь.
– Нет! – из горла Малики вдруг вырвалось совершенно нечеловеческое, нечленораздельное рычание, – я хочу видеть графа, немедленно! Идите, позовите его. Если я и буду пить ваши снадобья, то только после того, как с ним переговорю. Ну же, господин лекарь, это очень важно!
Он пожал худыми плечами и поднялся со стула. Малика невольно хихикнула: в ярком солнечном свете, проникающем в щель между тяжелыми портьерами, было очень хорошо видно, что микстурка от «душевных расстройств» не только славно впиталась в ткань щегольского сюртука, но кое-где и проела в нем дыры. И этим он собирался напоить свою пациентку?!!
– Вы меня часом не травить ли пришли? – подозрительно прищурилась ведьма, – лучше скажите сразу, господин лекарь, не то я вас и из посмертия достану. Граф Рутто ведь предупредил о моей специализации, а?
Молодой человек побагровел. Затем побледнел. И с оскорбленным достоинством изрек:
– И в мыслях не было, госпожа Вейн.
– Вот и прекрасно. А то ведь призраки – они, знаете ли, злопамятные. Иной раз и нож метнуть могут, а то и яда добавят в чай. Ну, что уставились? Идите, позовите мне графа. И не нужна мне ваша оранжевая отрава, сами ее пейте.
Лекарь беспомощно всплеснул руками и шмыгнул вон из комнаты, а Малика на некоторое время осталась предоставленной собственным мыслям.
Она вздохнула: нелегко изображать стерву, когда в горле стоит горький ком, а слезы того и гляди брызнут из глаз.
«Всеблагий, только не дай ему умереть сейчас», – она запнулась, не зная, о чем еще попросить того владыку мира, что царит незримо. На самом деле больше ей ничего не было нужно.
Она осторожно ощупала себя: колючий ежик на голове, которая еще вчера была гладкой как бильярдный шар, щеки и шея в тонких, как от бритвенных порезов, шрамах. Нос, правда, обрел прежние очертания и не болел. И левый глаз открылся, отек спал. Пальцы наткнулись на цепочку, и ведьма быстро ее сняла и отложила на столик, что рядом с кроватью. Это ж надо было – нацепить себе на шею удавку?!! Йоргг с ней, цепочкой. Только вот кулон жалко… Как он мог потеряться, если все звенья остались целыми? Единственная память о лунном лорде из Ирисовых пустошей.
«Прекрати», – оборвала она себя, – «он еще не умер, он еще жив. Даже думать не смей о том, что больше никогда его не увидишь».
В этот момент дверь комнаты распахнулась, и на пороге возник Брай Рутто. Из-за его спины на Малику с опаской взирал лекарь, то и дело поправляя на носу очки.
– Вот, господин граф. Может быть, она хотя бы вас послушается.
Брай Рутто решительно шагнул в комнату, закрывая за собой дверь так, что бакалавр целительства остался по ту сторону.
– Ну, и чего вы добиваетесь, госпожа Вейн? Между прочим, это лучший лекарь в Ловенне, он – единственный, кто мог вам вернуть человеческий вид, после того, как…
– Прекратите! – Малика бесцеремонно оборвала его тираду. Она сбросила покрывало и, как была в одной сорочке, опустилась перед лунником на колени.
– И к чему это? Поднимитесь немедленно, – брезгливо обронил он.
– Поезжайте… туда… – Малика прижала к груди руки, – что я должна сделать, чтобы вы согласились? Ведь он… он умирает… и только вы знаете, где это место. Если бы я знала, то…
– Это как раз то, что называют душевными расстройствами.
Брай быстро наклонился и, подхватив ее под локти, поднял. Встряхнул так, что зубы лязгнули.
– Я вас не понимаю, госпожа Вейн. Я вообще отказываюсь понимать людей. Вы отталкиваете от себя живого, но так горюете по мертвому, что, можно подумать, он для вас что-то значил. К чему теперь все это? Альвен погиб, погиб ради вас, понятно? И довольно… право же, довольно истерик. Ешьте горстями лекарские снадобья, поправляйтесь и убирайтесь из Ловенны. Честное слово, смотреть на вас тошно!
О, да. Безусловно, она все это заслужила. Но разве… разве речь сейчас о ней?
«Пусть бы он меня избил, но только бы поехал туда», – Малика всхлипнула и повисла в руках Брая.
– Извольте становиться на ноги, – рявкнул он.
– Я… я покончу с собой и прокляну вас, – прошипела ведьма, – если только вы…
– Да вы просто чокнутая ведьма, – и одним легким движением он швырнул ее обратно на кровать, – хорошо, я поеду в ущелье. Только чтобы почтить его память. А вы… вы… – голос лунника дрожал от ярости, но Малика торжествовала. Что бы он с ней сейчас не сделал, теперь все будет правильно, и Альвен Рутто вернется в мир живых.
Так и не договорив, Брай резко повернулся и, растворив пинком дверь, выскочил в коридор. Ему на смену вошел лекарь – осторожно, крадучись и… почему-то потирая стремительно наливающийся синяк под глазом.
– Вы же знаете, что если лунник распахивает дверь, то делает это слишком резко, – только и заметила Малика, стягивая шнуровку сорочки у горла, – не беспокойтесь, теперь я буду хорошей девочкой… Да… Но это вовсе не значит, что я буду есть и пить все то, что вы мне предложите.
…Брай Рутто вернулся поздним вечером. Стук подков далеко разносился по спящей Ловенне, и Малика, едва заслышав его, вскочила с постели и кое-как доковыляла до окна. Ей удалось разглядеть в потемках, как лунник перебросил через плечо громоздкий сверток и с ним вошел в дом. Сердце забилось, заметалось под ребрами как ищущий выхода зверек, а потом ведьма опустилась на ковер и расплакалась – уже от радости.
