Правитель вдруг замолчал и устремил свой взор на гуслиста, верно, наполнившись воспомина-ниями. А Соловей вдруг провел пальцами по струнам на гуслях и запел сказанье: " В начале вре-мен, колесницей Солнца правил Бог Ра, тысячи лет правил он колесницей, но устал он от трудов своих праведных, и, состарившись, обратился в Ра — реку, что течет по небу и отделяет Явь от небесного царства, да еще течет она по Восурской земле и впадает в Восточное море. И тогда сын его светлый Бог Хорс взял колесницу отца своего и стал ею править:
Иди, Хорс, иди, во сини луга,
Да, веди свою колесницу туда,
Да, смотри на земли восурские со востока!"
Дослушал Святозар сказанье до конца, и впрямь засветился внутри каким-то светом, какой-то теплотой к своим предкам, прадедам и дедам, которые из самих веков глянули через это сказанье прямо в душу своего потомка.
Святозар улыбнулся, посмотрел на отца, разговаривавшего с Храбром, что сидел от правителя по левую руку. И вдруг, не с того не с сего, вспомнил про мать свою, которой не было на пиру. Печаль легла на чело наследника, и припомнил он как на празднике в честь Бога Коляды, входила она следом за отцом в гридницу такая красивая, с высоко поднятой головой и туго заплетенной косой, в длинном ярко-голубом сарафане. Вспомнились ему и слова доброжила, что мать плачит и причитает по нему, что отец запретил ей приближаться к сыну. Что с праздника в честь Бога Коляды Святозар еще ни разу ее не видел, так как они не трапезничает больше в белой столовой, верно именно из-за него нет и сейчас ее на пиру в гриднице. И так вдруг стало ему обидно за мать, что лицо все зарделось и покрылось красными пятнами. Святозар взял чашу отхлебнул пару глотков оранжево-желтой, сладкой медовухи, которая ударила в голову, и придала ему смелости, и обратился к правителю:
— Отец, отец…
Но правитель не слышал наследника продолжая беседовать о чем-то своем с Храбром. Святозар протянул руку и похлопал правителя по руке, и когда тот остановил жестом наставника и развер-нул свое улыбающееся и довольное лицо к сыну, то спросил его:
— Отец, скажи мне, а почему нет на празднике матери?
Правитель сразу перестал улыбаться, и, нахмурив лоб, негромко сказал сыну:
— У нее нет желания быть на празднике, — сказал и отвернул лицо от сына к Храбру и вновь продолжил с ним прерванный разговор.
— Я знаю, это все из-за меня. Это из-за меня ты не пустил ее на праздник. Но ведь, отец, она, ни в чем, ни виновата, — чуть громче, так чтобы правитель обязательно услышал, заметил Святозар, и посмотрел в затылок правителю.
Тот словно не слыша слов сына, беседовал с наставником, но наверно слова Святозара все, же долетели до слуха правителя и он изменился в лице. Потому что Святозар увидел, как внезапно беспокойно вытянулось лицо Храбра и тот кинул недовольный взгляд на наследника.
Святозар взял чашу и допил из нее медовуху, а когда почувствовал, как у него закружилась голо-ва, сказал правителю:
— Да, отец, она ни в чем не виновата. Уж если кого и наказывать то только меня. Потому что — это я все скрыл от тебя про Нука и я не заслужил прощения. Однако, погляди, я сижу здесь, вместе с тобой по правую от тебя руку, пью медовуху и ем, а мать сидит одна в своих покоях и плачит. Я ведь все знаю, отец, знаю, что ты запретил ей ко мне подходить… — лишь вылетели последние слова из уст Святозар, как он прикрыл рот рукой, побледнел и уставился на правителя.
Отец тоже слышал слова сына тихо развернул голову и так посмотрел на наследника, что тому захотелось провалится сквозь пол, и оказаться прямо в комнатах слуг.
— Будем считать…,- глянув на пустую чашу сына, заметил правитель, — Будем считать, сын, что это просто хмель ударил тебе в голову. Но я все, же тебя спрошу, откуда ты знаешь, что я запретил матери видиться с тобой.
Святозар опустил голову, и все еще закрывая рот рукой, замотал головой.
— Ну, так, что ж, сын, коли ты сам начал — этот разговор, так давай продолжим его. И откуда ты знаешь, что я запретил ей видиться с тобой?
Святозар отнял руку ото рта и тихо сказал:
— Прости, отец, прости, меня. Я, верно, такой неблагодарный, верно совсем тебя измучил…. Иногда мне кажется, что правильно, меня, Боги такого неблагодарного забрали от тебя. Ты не заслужил такого непутевого сына, который вечно, ведет себя ни так как положено наследнику, и постоянно приносит одни непрятности и боли.
— Ну, — глубокомысленно заметил правитель и усмехнулся, — Верно, не без этого. Но все, же я очень рад, что у меня такой живой и славный сын. Однако я не хочу, чтобы ты уходил от ответа, на мой вопрос.
Святозар робко поднял глаза и когда увидел, что правитель улыбается, ответил:
— Мне доброжил рассказал. В тот первый вечер, когда я пришел в себя…. Рассказал мне, что мать приходила и хотела меня видеть, а ты отец, запретил ей приближаться ко мне, в противном случае обещав посадить ее в темницу.
— Ах, этот доброжил! Ведь я запретил ему, что либо тебе рассказывать, и как- либо волновать те-бя…,- правитель приподнялся на своем сиденье и стал оглядывать зал, в надежде, наверно, заметить доброжила, но, так и не увидев его в гриднице, добавил, — Ну, ничего я с ним вечером поговорю.
— Отец, отец, доброжил ни в чем не виноват не надо его, ругать, — просящее зашептал Святозар.
— Это, что ж, сын у тебя все время никто не виноват. И верно опять и в этот раз виноват только ты?
— Что ты хочешь этим сказать, отец, я тебя не понимаю.
— А, что ж, тут не понимать. Эрих на тебя напал он не виноват, мать сюда — этого подлого Нука привезла опять не виновата, доброжилу я хозяин дворца велел молчать не тревожить больное сердце моего сына и вновь он не виноват. И положа руку на сердце, я думаю, во всех этих бедах ты опять обвинишь себя, да скажешь мне, что виновен лишь ты, — сказал правитель и усмехнулся.
Святозар смотрел в усмехающееся лицо отца и молчал, уже ругая себя, что вообще начал этот разговор.
— Ну, чего примолк. Ты же вроде хотел поговорить, ну вот давай с тобой и обговорим все, выясним, почему я так оберегаю тебя…, почему тревожусь за тебя и словно как это ты сказал…, словно диковинную птицу во дворце держу. Давай я тебе объясню, почему охрану к тебе приставил в виде Борща, Дубыни и Храбра, почему каждый шаг твой под моим бдительным оком, — дрогнувшим голосом сказал правитель.
Святозар услыша слова, которые когда то говорил наставнику, страшно побледнел, затем тяжело вздохнул и ответил:
— Я то, отец, Дубыни говорил, не думая, что он тебе передаст…. Тот разговор был лишь между нами, зачем он рассказал тебе, зачем, — и отер выступивший пот на лбу.
