Только бы успеть добежать до лошадей!
Но Эйка быстрее, расстояние между ними быстро сокращается. Она чувствует его дыхание, его тень обгоняет ее. Бежать бесполезно, но она не может остановиться.
Послышался топот копыт. На нее упала еще одна тень. Раздался боевой клич. Сверкнул меч. Удар. Она летит кувырком, поднимается на колени, встает. Руки и лицо исцарапаны до крови. Задыхаясь, она оборачивается.
Преследовавший ее Эйка лежит ничком, разрубленный от шеи до спины, голова запрокинулась. Жизнь быстро угасает в его глазах. У этого Эйка не было кольца Единства. Боже, сколько они убили людей, может быть, и папу Отто. Он мог убить и Матиаса.
Она плюнула ему в лицо. Но он уже умер.
— Ну, дитя! — Всадник остановился и снял шлем. Она узнала лорда Уичмана. Его глаза возбужденно блестели. — Это тебя нашли солдаты в лесу? Почему ты не ушла с беженцами? Из-за тебя наш рейд мог провалиться!
У него были сытое лицо человека, который даже в тяжелые времена не испытывает недостатка в пище. Она не знала, как к нему следует обращаться. Никогда еще ни один лорд не обращал на нее внимания.
Заикаясь, она ответила:
— Мастер Гельвидиус — мой дедушка, милорд. — Она солгала не моргнув глазом. — Я должна была остаться с ним: он был слишком слаб, чтобы идти так далеко.
Лорд ухмыльнулся, вкладывая меч в ножны:
— Сегодня он сможет спеть славную песню. Мы отбили добрых шесть десятков коров и быков да столько же коз. — Он казался ничуть не уставшим. — Домой, домой. — Он махнул рукой па запад. Белые снежинки кружились вокруг него. — До Стелесхейма отсюда далеко.
Он повернулся к своим всадникам. Они отправлялись на восток. Анна взбежала на холм и там…
Дыхание перехватило, как будто ее ударили в живот. Она закричала:
— Матиас! Вместе с другими освобожденными рабами он помогал солдатам сгонять стадо животных. Услышав ее голос, он вздрогнул, обернулся и, прихрамывая, заковылял вверх по склону.
Она заплакала и побежала навстречу. О Владычица, он был похож на скелет, обтянутый кожей.
— Ты такая худая! — ужасался он, обнимая ее. — Анна, Анна, я уж не чаял тебя увидеть снова.
Она только всхлипывала в ответ.
— Все, все, — успокаивал он. — Все позади.
— Ничего не все! Они никогда не уйдут! Они все время будут преследовать нас, вот увидишь!
— Анна, перестань! — сказал он уже строго. Привыкнув его слушаться, Анна замолчала. — Я как раз подумал о папе Отто. Он ведь смог выжить, потеряв всю свою семью. Я тем более смог бы, зная, что ты жива.
— Но ты не знал, что я жива. Ты же видел, как они напали.
— Я должен был верить в это. Она затихла.
— Пошли. — Он взял ее за руку. Стадо медленно пошло на запад. — Эйка, конечно же, заинтересуются, куда подевались животные. Нам надо уйти подальше. Бог над нами, Анна, почему ты здесь, с солдатами? Что, в Стелесхейме осталось так мало народу, что солдаты берут в рейды детей?
Он сильно изменился, это был уже не тот Матиас, которого она знала прежде. Он больше не был маленьким мальчиком.
— Хоть собак здесь нет, — сказала она тихо. Возбуждение прошло, ее начало трясти. Ноги болели.
Она пошли вдоль стада. Матиас не давал козам отбиться.
— Собаки убивают коров, и Эйка пришлось бы охранять коров от собак, вместо того чтобы стеречь скот от рейдов вроде этого.
— Что с твоей ногой?
Он только покачал головой.Остаток дня они провели в дороге. Матиас хромал все больше. Наконец один из всадников сжалился над ним и взял к себе в седло.
Увидев скот, госпожа Гизела не могла скрыть радости и тут же приказала слугам готовить пир.
Анна привела Матиаса в сарай, где они теперь жили. После нападения Эйка было выстроено несколько таких хижин.
Гельвидиус оставил Хелен на попечение Анны и занялся ногой Матиаса, отпуская нелицеприятные замечания в адрес госпожи Гизелы.
— Пиры в то время, когда не хватает пищи для слабых. Епископ Гента кормила бедных, благословение ее памяти!
Матиаса лихорадило, желудок не принял ничего, кроме глотка эля и корки хлеба. Наконец он уснул с крошкой Хелен, свернувшейся калачиком на его груди. Анна укрыла его всеми одеялами, которые у них были.
— Нет, так не пойдет, — возмутился Гельвидиус. — Пойдешь со мной в зал. Не хватает тебе заболеть, когда надо ухаживать за ними обоими. А там подадут жареную говядину, могу спорить.
Анна неохотно оставила Матиаса и девочку.
Разомлевшая от тепла и сытости, Анна уже засыпала, сидя у очага, когда на нее вновь накатила волна холода.
Совсем уже пьяные солдаты завели непристойную песню, госпожа Гизела удалилась в дальнюю часть зала. Анна услышала сердитые голоса, а через некоторое время хозяйка возвратилась, ведя за собой награду для лорда Уичмана.
Мертвенно-бледная племянница Гизелы, красавица, каких Анна прежде не видывала, покорно следовала за своей теткой. Она казалась скорее статуей, чем живым существом. Лорд Уичман этого не заметил. Он произнес витиеватый тост, затем взял ее за руку и под приветственные выкрики солдат повел к своему ложу, устроенному за занавесом.
Слуга вышел с ведром помоев для свиней, через открывшуюся дверь ворвался холодный ветер.Дверь закрылась, солдаты вернулись к выпивке.
Много позже, когда солдаты уже храпели, а Гельвидиус замер, уронив голову на руку, Анна услышала тихий женский плач.
4
Воистину неистребима человеческая похоть. Какой бы холодной и промозглой ни была погода, какая бы теснота и скученность ни царили в помещениях, при дворе постоянно завязывались любовные интриги. Молодые клирики Росвиты давно привыкли перемывать кости придворным и следить, кто с кем спит.
— А Виллам завел новую любовницу, что, вообще-то говоря, не новость. Кроме того, — своими глазами видел! — она дарит свою благосклонность еще и лорду Амальфреду. — Брат Фортунатус, один из многочисленных сыновей графини Эсбе, сплетничал без конца.
— Если лорд Амальфред захватит с собой любовницу, возвращаясь в Салию, то он спасет бедного Виллама от мук ревности, — заметила сестра Амабилия.
— Но Виллам уже нацелился на более крупную дичь. Я видел, как он смотрит на одну «орлиху».
— Наш друг — «ястреб»? — тихо спросила сестра Одила.
— Вовсе нет. Брюнетка. Но «орлы» ведь ведут себя иначе. Кроме того, у них присяга. Они ни с кем не путаются, кроме своих. А вот в других местах наблюдал я интересное развитие событий. Руки, встречающиеся при застольном омовении…
Сестра Амабилия глубоко вздохнула, ничего не сказав. Брат Фортунатус разочарованно замолчал.
— Вся жизнь при дворе стала вялой и неинтересной, когда погиб принц Санглант.
