Голос старика дрожал, он то и дело смахивал наворачивающиеся на глаза слезы.
— И куда только князь со своими боярами смотрит? — подал голос его молодой спутник. — Будь моя воля я бы их всех к ногтю…
Парень неожиданно поперхнулся, потух и съежился. Старик испуганно оглянулся, отпрянул, едва не свалившись с телеги. За повозкой на громадном мохнатом жеребце восседал могучий степняк. Он невозмутимо глядел раскосыми глазами на испуганных мужиков. Его скуластое лицо было спокойным, он либо плохо понимал по-русски, либо ему было плевать на все оскорбления, относившееся к его роду. В гробовом молчании телега проехала под аркой ворот, мужики, не торгуясь, заплатили стражникам мыто и поспешно скрылись в городской толчее. Печенег надменно взглянул на дружинников, по сравнению с ним, крепкие парни выглядели сущими детьми. Степняк хищно шевельнул крыльями носа, сощурил и без того узкие глаза и брезгливо бросил под ноги стражам золотую монету.
Начальника караула, дежурившего в этот день у Жидовских ворот, пожилого ветерана, участника многочисленных походов против печенегов, взбесило такое поведение непрошенного гостя. Но, не даром родители назвали сына Молотом — ни единый мускул не дрогнул на лице старого воина. Молот неторопливо подошел к степняку, печенег навис над начальником караула словно скала. Но тертого ветерана это не обескуражило.
— Сейчас ты слезешь с коня, — тихо, но четко сказал он степняку, — и поднимешь монету! Или, клянусь Перуном, в город ты не войдешь!
Улыбка вмиг сползла со скуластого лица Печенга, жиденькие усы встопорщились, обнажая маленькие острые зубы. Рука легла на эфес кривой сабли.
— Не балуй, паря! — предупреждающе улыбнулся Молот, делая знак дружинникам. Охранники вмиг ощетинились копьями. А от сторожки до чуткого слуха печенега донесся звук натягиваемых луков. Степняк окаменел, видимо решая, что предпринять. Наконец, он, скрипнув зубами, спрыгнул с коня, понимая, что у него нет ни единого шанса прорваться живым мимо стражи.
— Умничка! — по-отечески похвалил печенега Молот, наблюдая, как тот подбирает с пыльной земли монетку. — И куда ж ты такой прыткий направляешься? Уж, не в дружину ли княжескую собрался?
Печенег застыл с протянутой рукой, удивившись проницательности старого воина.
— Ну и чего ты на меня так вылупился? — гаркнул Молот. — Не ты первый, не ты последний! Только многие отсюда не солоно нахлебавшись, уезжают! А многих вообще на заднем дворе, словно собак закапывают! Так что смотри, не нарывайся больше на грубость! С людьми надо по-людски себя вести! А то вас, диких, никто в степи вежеству не учит! Давай, проезжай!
Основательно поплутав с непривычки по городу, никто не хотел иметь дело с мрачным печенегом, Чурпак наконец добрался до княжеского двора. Чернь, завидев степняка, плевала ему вслед, люди посолидней потрясали кулаками — у многих в вырезанных печенегами селах и весях жили родные. Чупрак старался не обращать на проклятия, преследовавшие его всю дорогу, внимания. Перед большими, раскрытыми нараспашку воротами, ведущими на широкий княжеский двор, стояла теремная стража. По сравнению со своими собратьями на городских вратах, эти ребята выглядели много серьезней.
— Таких, — решил Чупрак, — нахрапом не возьмешь!
Печенег растянул свое плоское лицо в приветливой улыбке, и направил коня в ворота.
— Стой! — сурово кликнул его. — Куда прешь?
— К князю! — наивно улыбаясь, ответил степняк. — Хочу в дружину вступить!
— Не принимает сегодня князь, — серьезно ответил страж, оценив мощную фигуру печенега.
— Но я слышал, — возразил Чупрак, — в Золотой палате пир круглые сутки! Можно тогда хоть с воеводой…
— В золотой палате нынче не гуляют! — помрачнев лицом, ответил тот же дружинник, по всей видимости, главный в карауле. — Приезжай через несколько дней, когда все уляжется!
— Что уляжется? — воскликнул печенег.
Но страж уже отвернулся от него, давая тем самым понять, что разговор окончен. Чупрак постоял перед воротами еще мгновение и развернул коня, решив попытать счастья на следующий день. Он должен любой ценой стать дружинником киевского князя, только так он сумеет отомстить за отца и не ударить лицом в грязь перед собственным каганом.
— Слышь, — окликнул степняка дружинник, — тебе хоть остановиться-то есть где?
— Нет!
Печенег развернул коня и вновь подъехал к воротам.
— Тогда дуй прямо, затем направо до перекрестка. Там корчма, при ней постоялый двор есть. Заблудиться трудно — все дороги ведут в корчму! Может, сдадут тебе там комнатку, хотя вашего брата сейчас ой как не любят!
— Спасибо за совет! — ответил степняк. — А сам ты на печенегов почему зла не держишь? — не удержался и спросил стражника Чупрак.
— Так у нас в дружине не только русины, да славяне, но и хазары есть, и варяги, и печенеги. Среди них тоже люди хорошие водятся. Так чего же мне тебя зря обижать? Может придется нам в скором времени вместе службу нести! Так что удачи тебе.
— И тебе того же! — ответил пораженный ответом Чупрак.
До корчмы он добрался на удивление быстро, заблудиться действительно было трудно. Прав оказался дружинник — все дороги вели в корчму. Заведение выглядело добротно: большой терем в два поверха, сложенный из массивных бревен, широкий ухоженный двор, говорили о том, что дела у владельца постоялого двора идут отлично. Завидев нового постояльца, к Чупраку кинулся мальчишка, видимо сын хозяина харчевни. Но, разглядев в пришельце печенега пацан испуганно скрылся в корчме. Чупрак понятливо хмыкнул, он уже начал привыкать к подобному обращению, спрыгнул с коня и самостоятельно привязал его к высокой коновязи. Затем он отряхнул одежду от пыли, поднялся на высокое крыльцо и вошел в корчму. Сразу же Чурака накрыло волной изумительных запахов. Казалось, вся корчма пропиталась восхитительным запахом жареного мяса. Степняк непроизвольно сглотнул — рот мгновенно наполнился слюной, последних несколько дней Чупраку приходилось питаться впроголодь. В большом помещении было на удивление многолюдно. Все столы были заняты посетителями. Лишь в самом дальнем темном углу корчмы за столом в гордом одиночестве восседал нелюдимый витязь. Народ сторонился этого столика, по крайней мере так показалось Чупраку, стараясь не раздражать изукрашенного боевыми шрамами богатыря. Едва степняк переступил порог заведения, в его сторону повернулось большинство посетителей кормы. На печенега вновь обрушилась масса проклятий. Не обращая на них внимания, Чупрак пересек корчму и присел рядом с одиноким дружинником. Богатырь на миг оторвался от большой глиняной кружки, к которой он регулярно прикладывался, и посмотрел на печенега из-под насупленных бровей, но ничего не сказал. Затем одним мощным глотком допил содержимое и с грохотом опустил кружку на стол. Едва только он это сделал, как рядом с ним оказался невзрачный человечек с запотевшим кувшином в руках. В мгновение ока кружка наполнилась вновь. Печенег понял, что перед ним не простой ратник, не стал бы хозяин заведения стоять перед простым дружинником навытяжку, своевременно подливая в опустевшую кружку вино. А то, что это именно хозяин заведения, Чупраку стало ясно, когда он повелительным жестом подозвал мальчишку, который должен был следить за кружкой дорого гостя, и отвесил ему хорошего тумака. Печенег пригляделся к своему соседу внимательнее: не молод, но еще силен, как говорят в самом расцвете, добротный, но несколько потертый дорожный плащ, небрежно накинутый на плечи, застегнут массивной золотой брошью. Сотник — не меньше!
