Краска схлынула с надменного лица — Д'Шай понял, что стал смертным. Разрушитель не откликался, словно его не было вовсе!
Грифон нагнулся, сгреб его за ворот и оторвал от земли. Глаза волка-рейдера были на волосок от хищного клюва.
— Ты бледен, Шейдерол. Все кончено. Ты, конечно, можешь сказать, что тебя околдовали и силой вынудили стать тем, чем ты стал. Но я-то знаю правду. Ты скрывал свое истинное лицо от остальных Повелителей Стражи. Ты сам обратился к Разрушителю.
Д'Шай потянулся за мечом. Грифон перехватил его запястье — и тут же понял, что это был ложный маневр. Даже в таком отчаянном положении Д'Шай не стал бы тянуться за длинным клинком, бесполезным на столь близком расстоянии.
Из-за спины арамит выхватил кинжал. Грифон отпрянул — но теперь уже Д'Шай крепко сжимал его руку:
— Я умру, но умрешь и ты!
Грифон успел увернуться, и нож рассек только мышцы живота, не задев внутренности. Он инстинктивно впился когтями в грудь Д'Шая. Кровь брызнула фонтаном, Д'Шай выпустил его и упал на колени.
Грифон выдернул нож. Он проклинал себя за приверженность к театральным сценам. Вечно чувства в нем брали верх над здравым смыслом. Д'Шай мог опять ускользнуть!
— Грифон! — прохрипел Д'Шай и, опалив птицельва последним ненавидящим взглядом, рухнул к его ногам.
Зажимая одной рукой рану, птицелев перевернул тело на спину. Он знал, что на этот раз Д'Шай действительно мертв. Подтверждением тому стала перевернутая пентаграмма на его щеке. Старший Хранитель, надо отдать ему должное, все-таки перехитрил своего врага, пусть даже после смерти.
Сколько же раз Д'Шай обманывал смерть?
— Ты украл еще одну жизнь, негодяй! — прошептал Грифон, глядя в ненавистное лицо.
Из уважения к несчастному Эйлину Фрейнарду, заслужившему последние почести, птицелев подтащил тело к Воротам. Он не сразу попросил их открыться — ему нужно было перевести дыхание, собраться с мыслями. Грифон знал, что в Землях Мечты у него не будет на это времени.
Он не вернется в Драконье царство, пока волки-рейдеры не будут разбиты. Арамиты не из тех, кто легко сдается. Они рождены сражаться и побеждать. Надеяться, что они по доброй воле сложат оружие, — безумие.
И еще Грифон хотел побольше узнать о себе и о Землях Мечты. Он чувствовал, что между этим континентом и Драконьим царством протянута невидимая нить. На это намекал Дракон Глубин. Но всего не знал даже он.
Но когда-нибудь он все-таки вернется. Там, за Восточными Морями, — его настоящий дом, теперь он понимал это. И если Тройя захочет отправиться с ним, он будет счастлив. Птицелев надеялся, что Моргис останется с ним в Землях Мечты, а потом они все вместе вернутся домой. Приятно видеть рядом знакомое лицо — пусть даже чешуйчатое и зубастое.
Он поднял взгляд на Ворота. Бесстрастные глаза темных стражей в упор смотрели на него. Отвечая на безмолвную просьбу, тяжелые створки медленно отворились.
Грифон подхватил на руки свою ношу и, преодолевая острую боль, шагнул прямо в объятия взволнованных друзей.
Это еще не конец, подумал он, это только начало.
Ворота закрылись и исчезли. Над зловещими руинами мертвого Кволарда носился ледяной ветер.
На этот раз он был скован еще крепче. Он не мог дотянуться до внешнего мира, не мог позвать на помощь.
Разрушитель отчаянно рвался из оков, но мысли его не проникали сквозь стены темницы. Темницы, в которую они вновь засадили его. С помощью Грифона и его проклятого ключа!
Это нечестно! Я выиграл!
Они не поняли его. Они никогда не понимали!
Безумный страх охватил его. Эти оковы — навечно. Они сказали, что на этот раз не выпустят его.
Но я же победил!
Тишина была ему ответом. Он не слышал даже ветра, вечно воющего в развалинах Кволарда — страшного города, куда никто не придет по своей воле.
Но я же победил! Я победил!
Разве нет?
