— Нам надо поговорить!
— Не сейчас… — колдун нахмурился.
— Нет, именно сейчас! — резко прервала его Кигаль. Богиня была готова настаивать на своем, не важно, нравится это ее брату или нет. Взмахнув рукой, она очертила вокруг себя и своих собеседников круг, отделивший их троих от всего земного мира, делая невидимыми и неслышными для смертных.
— Теперь мы можем спокойно все обсудить, — промолвила она с заметным облегчением.
— Зачем? — колдун болезненно поморщился. — Мы и так по большей части говорили на языке, не понятном простым смертным…
— Я не хочу, чтобы услышали как раз те, кому он понятен! Что же до смертных…
— Им тоже незачем подслушивать наш разговор! — недовольно нахмурилась Гештинанна.
— Сейчас не место и не время для секретов от торговцев! — возразил Шамаш. — Неужели ты не понимаешь, что тем самым подрываешь их доверие к нам?
— Доверие? Х-х! — с губ Гештинанна сорвался удивленный смешок, когда она не ожидала услышат из уст бога солнца столь наивного замечания. — Да при чем здесь оно, когда смертные обязаны не доверять, но верить в нас!
Колдун качнул головой. Он не мог согласиться с ней, однако не знал и как возразить, когда видел, какими глазами, полными благоговейного ужаса и слепого почитания глядели на Кигаль караванщики.
"Вера… — вновь, как когда-то, ему приходилось думать о ней иначе, чем было привычно для рожденной иным миром души. — Она правит этим миром. Она дает ему силы. Возможно, — он взглянул на богиню, — она права. А я ошибаюсь…"
Кигаль тотчас почувствовала сомнения, проникшие в его сердце, спеша их развеять:
— Послушай меня. Это важно. Особенно если ты хочешь помочь спящим…
— Шамаш, нельзя помочь всем, — перебив свою хозяйку, быстро, с жаром в голосе заговорила Гештинанна. — Ты ведь знаешь. Так уже было, и…
— Молчи! — грозно прикрикнула на нее Кигаль, глаза которой засверкали гневом и с трудом сдерживаемой яростью. И та, которая еще миг назад казалась простой, может быть, лишь чем-то сильно взволнованной женщиной, превратилась в грозное могущественное божество, против которого никому не следовало идти.
Справившись с эмоциями, она повернулась к брату:
— Выслушай меня. А потом решай.
— Но…
— Шамаш, — она устало вздохнула, качнула головой. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Что не должен решать за этих людей. Что это их путь, их дети… Но неужели же ты никогда прежде не принимал решение за других? Невозможно, чтобы тебе не приходилось делать этого!
— Ты права, — вынужден был признать колдун.
— А раз так, — останавливая его на этом, не позволяя продолжать, возражая, что то был другой мир и вообще, вновь заговорила Кигаль. — Раз ты взял на себя ответственность за судьбы этих людей, даря им жизнь там, где их ждала смерть, тебе, а не им решать, куда идти.
— Вперед, — чуть слышно прошептал Шамаш. Его губы дернулись в грустной усмешке: — Разве у них есть выбор?
— Есть! — воскликнула богиня памяти, понимая, что если она хочет помешать Кигаль исполнить задуманное, то должна действовать сейчас. Да простит ее хозяйка подземных земель, но Гештинанна была уверена, что в вечности права именно она. — Ну конечно! Они могут остаться стоять на месте! И тогда спящие не проснутся. Но и не умрут!
Колдун молчал. Скрестив руки перед грудью, он несколько мгновений смотрел то на одну богиню, то на другую.
— Шамаш, все не так, как кажется на первый взгляд, — продолжала Кигаль, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно ровнее и тверже. — Мы не ведем спор, прося тебя рассудить нас, а указываем два пути. Каждый из них ведет в свое будущее. Вопрос лишь в том, какое из этих будущих будет лучшим для мироздания. И для твоих спутников, являющихся его частью, немаловажной частью, ведь не случайно ваши пути пересеклись.
— Мне не нравится ни одно из них, — пробормотал колдун.
— Но третьего не дано! — воскликнула Эрешкигаль.
— Когда-то я это уже слышал…
— Ты говоришь так, словно сомневаешься, что все происходит в действительности! Шамаш, правда — она ведь остается правдой, даже если не нравится нам! Таков мир. Можно идти вперед или стоять на месте.
— Но путь не единственен…
— Да… — начала было Кигаль, но Гештинанна прервала ее:
— Это не важно! Направление не имеет значения, лишь дело или бездействие!
— Направление… — колдун поджал губы, задумавшись. В его глазах затрепетали огоньки осознания чего-то… Но богини не дали ему возможности понять. Они продолжали:
— Шамаш, может быть, ты забыл то, что было до твоей болезни, но ты ведь помнишь произошедшее после. В Керхе…
— Да, вспомни, что было в Керхе! — обе женщины говорили об одном и том же, но каждая — в своих интересах. — К чему бы привело твое бездействие в том городе?
— Все было бы иначе! Но почему ты полагаешь, что хуже, не лучше?! Шамаш, — богиня истории повернулась к повелителю небес, — послушай, то, что я предлагаю, лишь на первый взгляд кажется жестоким. Но на самом деле это правильно. Путь, проверенный временем…
— Шамаш…
Они долго объясняли ему, убеждали, стремились объяснить…
— Хорошо, — наконец, проговорил колдун.
Богини тотчас умолкли, хотя и не поняли, с кем из них двоих он соглашался. Впрочем, каждая была убеждена, что именно с ней, а потому они не стали уточнять.
Кигаль, решив, что пора переходить от слов к действиям, взмахнула рукой, снимая купол, окружавший небожителей во время разговора.
Шамаш же знаком велел Атену и Евсею приблизиться, затем, быстро оглядевшись вокруг, громко позвал:
— Лекарь, воин, идите сюда.
Кода те подошли, он продолжал, обращаясь к Лису:
— Будет лучше, если кто-нибудь продолжит следить за безопасностью каравана. Отбери лучших дозорных из тех, кто успел отдохнуть, расставь вокруг шатра на расстоянии взгляда.
— Стражей, а не дозором? — уточнил Лис, внимательно глядя на бога солнца, стремясь как можно лучше понять приказ, чтобы затем наиточнейшим образом его выполнить.
— Да, — подтвердил колдун. — Я пришлю к вам волка. Он поможет заблаговременно узнать о приближении врагов… — Шамаш чуть наклонил голову. Предпринятые меры казались ему недостаточными. — И вот еще что. Предупреди всех и помни сам: я установлю между воинами вешки. Вокруг них будет сила, которая в случае опасности привлечет к себе врагов, принимая первый удар на себя и давая вам время подготовиться.
— Я все понял!
Колдун повернулся к Лигрену: — Как детишки?
— Спят, — вздохнув, лекарь виновато развел руками, словно говоря: "Прости, всего моего искусства, всего знания недостаточно, чтобы разбудить них…"
