— Что сделал Павел? С тобой? — спросил Егор.
Отвлекает, молодец. Все также на четвереньках Лука вернулся к двери и оперся на нее спиной. Тошнота вернулась. Раздражала, но хотя бы не мешала думать. Зато не давала ходить. Так что предстояло стать мозгом боевой операции, а не руками. Хотя мозг из него тоже не ахти.
Марк по-прежнему валялся на полу, лицом вниз. Вроде бы еще дышал.
Оттаскивать его из опасной зоны Настя не спешила. Просто сидела рядом на корточках, напряженно наблюдая за стоящими друг напротив друга мертвыми некромантами.
Несмотря на паршивое самочувствие, всю иронию ситуации Лука вполне оценил. Что-то на него последние дни все сыплется в двойном размере: то Великих червей аж два, то вот воскресшие упокойники. Тоже два. Нет чтобы чего-то хорошее — деньги, новые тачки, отпуск на море. Два. Так тлен там плавал — сплошные гадости.
Лука попробовал создать простенькую печать, но стоило только представить первую схему, как стало ясно — не выйдет. Совсем. Полный ноль. Зеро. Пусто.
Фон, исходящий от Инги, точно выскреб что-то изнутри, оставив вместо упокойницкого таланта черную дыру.
От шока он разучился дышать. Понимать, что теперь ты полностью беззащитен, было настолько в новинку, что поверить в это не выходило, хоть тресни. Лука прокусил губу до крови, приказывая себе не впадать в панику. Боль помогла. Подсказала, что кроме таланта у некроманта Луки есть внутри еще и человек. С руками, ногами и головой. С некоторым количеством мозгов. А те подсказали: в запасе имеются пара заготовленных печатей, хотя они раз в пять слабее той, что он снял с запястья Марка. И еще остается пистолет.
Всегда остается пистолет.
Лука медленно завел руку за спину, но тут Инга «заговорила».
Рты на ее плечах распахнулись в крике. Беззвучном, мощном. Был это инфразвук или какая-то другая пакость — Лука не знал. Но сдохнуть захотелось сразу.
Луку скрутило махом, будто, открыв рот, Инга высосала из него силы и заменила их на головную боль и резь в желудке. Поэтому первую атаку Егора он пропустил, а когда глаза перестали слезиться и начали видеть, то вставшие уже сцепились между собой, и момент для выстрела оказался упущен.
Отдельных движений было не разобрать — только смазанные силуэты, которые перемещались по прозекторской с огромной скоростью. Когда они приближались к стенам, во все стороны летели кафель, штукатурка и искры. Откуда-то из угла ударил фонтан горячей воды, но быстро иссяк.
И без того разгромленная комната окончательно превратилась в руины.
Два раза вставшие протанцевали совсем рядом: первый раз из двери над головой Луки вырвало кусок стального косяка, второй раз — ударило в пол в сантиметре от левой ноги, оставив вмятину размером с футбольный мяч.
Грохот стоял такой, что Луку оглушило, и вместо отдельных звуков слышался звон, словно от тысячи кузнечиков. По шее за ворот что-то потекло. Лука попытался вытереть — на ладони остались бордовые кровяные разводы. Похоже, в левом ухе лопнул какой-то сосуд. Правое было в порядке, но слух не возвращался.
Лука все-таки выдернул из-за пояса пистолет. Теперь оставалось только сжимать в руке рукоятку и ждать, чья возьмет. Стрелять в мечущийся смертельный вихрь было бесполезно. Не факт, что попадешь — вставшие перемещались настолько неуловимо, что даже силуэтов целиком было не различить. О том, чтобы попасть точно в Ингу, речи и вовсе не шло.
Лука почувствовал, как что-то толкнуло его в колено: Настя ухитрилась добраться до него ползком и теперь старалась докричаться. Но глухота не отступала. Сообразив, что ее не слышат, Настя с упорством, достойным барана, попыталась вытолкать его прочь из прозекторской. Пришлось перехватить, резко подтянуть к себе и запихнуть за спину. Через мгновение туда, где только что сидела Настя, вдарил мутный вихрь.
Обе твари были сильны. И выносливы. Лука даже не представлял, что в них кроется такая бездна сил. Сейчас собственная помощь Егору, там, на Рассохе, казалось смешной — наверняка тот бы восстановился в разы быстрее, если бы не притворялся.
Но у любого существа есть пределы. Силуэты мелькнули раз, еще раз, и с уже различимым грохотом ударили в пол, в метре от Луки и Насти.
Инга была сверху и разрослась, раздвинулась еще больше. Человеческого в ней не осталось вовсе. Лица родных Павла на ее плечах стали выпуклыми, окончательно раскрыли гудроновые глаза и обрели те же черты, что и Инга. Их рты беспрестанно корчились, и то один, то второй поочередно открывались в беззвучном крике, от которого на Луку и накатывала тошнота, не позволяющая двигаться.
Дополнительные конечности Инга себе все-таки нарастила. Тонкие, многосуставчатые, напоминающие паучьи, липкие на вид лапы росли откуда-то из спины и загибались над головой. Выпады лапы совершали молниеносные и мощные. Стоило Егору замереть, как они синхронно ударили сверху, пробивая броню на груди и плече.
Позади шепотом выругалась Настя, а Инга следующим ударом теперь уже человеческой руки врезала Егору в бок так, что его швырнуло прямо на них. Лука увернуться не успел — ногу придавило точно бетонной плитой.
Егор, ощутив, что врезался в живое, приподнялся на локте и взглянул на Луку. От шлема-короны на его голове остались только обломки, на груди зияли прорехи размером с кулак. На левом бедре почти не осталось материи — словно ему вырвал кусок плоти гигантский крокодил. Из распоротого в трех местах горла вырывался неритмичный хрип, а в глазах не осталось и капли разума.
Лука прикусил до крови губу, ожидая наступления вселенской справедливости. Вставший не удержится: раненый, крайне нуждающийся в силах, он сорвется, размажет упокойника и получит необходимый для существования жар. Тем более что от Луки жара втройне.
Нога, которая оказалась зажата между тушей Егора и полом, болела адски. Бежать было некуда, оставалось только принять неизбежное. Ну и немного подрыгаться перед финалом, потому что где-то сзади есть еще Настя, которая точно такого не заслужила.
Егор почему-то медлил. А может, ему просто не хватало сил.
Лука попытался снова поднять оружие или хотя бы направить прицел на Ингу, но тут она снова раззявила пасти — все три, и пальцы разжались сами собой.
Жуткий беззвучный крик все длился, и Луке уже хотелось, чтобы хоть кто-то прервал этот кошмар. Сердце кольнуло раз, другой, и тупая боль разлилась по грудине. Левая рука онемела совсем. Собственная голова стала казаться слишком тяжелой...
Крик прервался резко, одновременно с выстрелом. Потом снова грохнуло, и от второго выстрела у Луки прояснилось перед глазами.
Настя, пошатываясь, стояла позади Инги и выпускала в нее пулю за пулей, каждую с паузой в пару секунд. Растрепанная, измазанная в грязи и чьей-то кровище. Зато изящный пистолет Марка пришелся ей как раз по руке.
Первым выстрелом она попала как раз в центр орущего рта на левом плече, превратив его в ошметки и прервав мучивший Луку звук. Вторая и третья пули вошли Инге в голову и завязли там. Четвертую, пятую и шестую Настя отправила в центр корпуса, где могли крепиться основные центры, отвечающие за движения. Замыкающие седьмая и восьмая попали в правое плечо — одна в лоб корчащейся морде, другая лишь чиркнула по толстой шкуре и ушла в стену.
Печати, спрятанные в пулях, расправлялись по очереди, срабатывая, и объединялись в единую сеть. Настя выронила бесполезный пистолет и отшатнулась.
Сеть замкнулась, обхватывая вставшую целиком. Инга забилась в ней, словно акула-молот, заскребла лапами, оставляя в полу глубокие рытвины, попробовала ухватить сеть рукой, но тут следующая пуля ударила ей в голову. Брызнуло чем-то темным, густые капли попали Луке на щеку и обожгли.
Голос своего ругера Лука бы узнал из тысячи других.
Стрелял Егор. Наверное, вытащил пистолет из пальцев, пока Луку тут крыло от воплей.
Теперь он укладывал пули прямо в башку твари, не давая ей передышки. Пули в ругере были, конечно, не чета Марковым — никаких общих сетей, лишь разовые бронебойные армейские печати. Каждая срабатывала и выжигала вокруг себя ткани, обращая в прах. Грохнуло еще раз, и раздался порожний щелчок — магазин закончился. С последним выстрелом от своей головы у Инги ничего не осталось, и Лука почувствовал, как дурнота исчезает, тает, оставляя во рту едкую кислоту.
