— Кто вы? — не уверена, что спросила вслух.
Девушка закашлялась, попыталась приподняться. Но снаружи снова взревел герцог и пленница кухонного чулана вздрогнула, прижав к груди одеяло. Вернее…
Я подалась вперёд, но мои подозрения оправдались прежде, чем успела убедиться, что одеялом девушка прикрывает свёрток с ребёнком.
Чулан заполнился плачем. Диким, резким, раздирающим сердце. Младенец словно захлёбывался горем, причём таким, для которого ни слов, ни должного сострадания не найти. Но я, наверное, бесчувственная, потому что первой мыслью стало: всё, конец, он нас выдал.
Секунда, две, три… Насколько возможно отодвинулась от двери, выставила кулаки и приготовилась заорать так, чтобы не только Эрик — весь Фаргос услышал.
Боже, зачем я пошла бродить по замку? Зачем осталась на этой кухне? Почему не вернулась в свои покои? Где, чёрт возьми, был мой разум? И где… где Эрик? Ведь если кольцо проявилось, значит — в этом, отдельно взятом чулане, нет магии! Значит, метка, по которой меня отслеживает высочество, пропала! А когда метка исчезает… Эрик бросает всё и мчится на выручку. Он должен придти!
Младенец всё не унимался, снаружи буйствовал ураган, но бледной девушке удалось перекричать всех:
— Не бойтесь. Он не услышит.
В то же мгновенье за дверью прогремел бас герцога:
— Я в последний раз спрашиваю, где Сирилла?! Куда вы, мрази, спрятали эту потаскуху?!
Стоп. Так герцог… он не меня ищет?
Медленно, словно во сне, повернулась к молодой матери. Спросила беззвучно:
— Сирилла? Это вы?
Её улыбка напоминала оскал раненого зверя. Казалось, пленница даже дышит с трудом. Откуда только силы крикнуть взялись?
Я не знаю, сколько длилась эта пытка. Она лежала, младенец горестно рыдал, никак не реагируя на прикосновения матери, снаружи ревело и грохотало. Потом всё стихло, даже малыш и тот умолк. Но эта тишина была на порядок страшней грохота, даже зубы от напряжения свело.
Наконец, раздался знакомый голос:
— Госпожа Настя, вы слышите? — тихо звала краснощёкая. Она стояла у самой двери.
Машинально кивнула, потом ответила вслух, потом поняла, что всё без толку.
— Я сейчас открою дверь, а вы быстро-быстро выходите.
— Ладно.
Лязгнул замок, в глаза ударил свет — после полумрака чулана, он казался ослепительным. Я метнулась в проём. Догадалась — мы спешим, потому что защитная магия не действует, если дверь открыта. Снова лязг замка и усталый выдох. Кухарка, кажется, постарела лет на десять.
«Настя! — прорычал Верез. — Если ты ещё раз… я…»
Маг осёкся, сознание заполнилось недовольным сопением.
Я окинула взглядом кухню — притихшая челядь пыталась восстановить порядок. Мужчины поднимали опрокинутые столы, женщины собирали с пола всё, что можно собрать. Синта уже тащила ведро и швабру.
— И часто у вас такое? — глухо выдохнула я.
— В последнее время — очень, — отозвалась моя благодетельница.
Я тяжело вздохнула и поплелась к ближайшей лавке. Голова кружилась, руки-ноги не слушались, превратились в пластилин. Кухарка явно не хотела, но поплелась следом. Тоже присела на скамью.
— Что это за чулан?
Женщина прикрыла глаза, ответила далеко не сразу.
— Видишь ли… когда-то здесь была замковая тюрьма. Потом тюрьму перенесли в подвалы северной башни, а тут устроили кухню. Камеры убрали, а вон те, — её рука указала в сторону двери, из которой только что вылетела, — ломать не стали, оставили под кладовые. А там прежде самых опасных держали. Для них и охранительные плетения особые делали. Причём такие, что не только магию внутри блокируют, но и снаружи непроницаемы. Вот поэтому Сириллу там и прячем. Чтобы герцог не нашел. А он про камеры и не помнит, это при его отце было.
— А что вообще произошло? Я имею в виду — с ней, с Сириллой?
— А оно вам надо? — от краснощёкой такой грустью, такой безнадёгой повеяло, что меня даже передёрнуло.
— Надо, — уверенно сказала я.
Губы собеседницы сложились в улыбку. Правда была она отнюдь не радостной.
— Эх, Настенька… Не поможет твоё высочество…
— Почему?
— Да потому… — кухарка вытерла со лба несуществующий пот, на меня не смотрела. — Ты же знаешь уже, как и что у нас… ну с этой, со страстью.
— Что произошло? — я уже не спрашивала, требовала.
— Влюбилась она. В герцога. И он тоже страстью воспылал. Ну воспылал и… и в койку к себе взял. Всё, как обычно. А после… сбой у него в амулете случился.
— Каком амулете?
Меня одарили мутным, усталым взглядом.
— Том, который от ненужных детей спасает. У нас все их используют. Даже лишенцы.
— Ясно. И что дальше?
— А дальше Сирилла понесла. Когда поняла, сказать прямо побоялась, всё выведывала у него… нужен ребёнок — не нужен. Мы все говорили — не нужен ему… а она — одно слово, влюблённая. Размечталась, что семья случится. Что он её из горничных если не в герцогини, то в фаворитки заберёт.
Он положение не замечал — в раннюю пору в ауре не видно, только знающий разглядеть может. Потом на длительную охоту уехал, потом к этой… к герцогине Хорсминской. Там на всю зиму и остался.
Вернулся, а у Сириллы восьмой месяц. Пузо — сама представляешь какое. Тут уже любой, не то что маг догадается…
В общем, страсть что было. Избил бы девку, если б страж один не заступился. Стража того, кстати, нет уже. Упал с башни, случайно. Сирилла с глаз герцога сбежала, мы её в кладовой заперли, а сами… Ох, эта буря — лёгкий ветерок, в сравнении с той. Ведь герцог жениться вздумал, а дитёнок Сириллы, хоть и бастард, право на наследование имеет. И если случится так, что у новой жены детей не будет, всё ему достанется.
Что было — даже вспомнить страшно. И ладно бы просто буря, а тут же… Сирилла поняла, наконец, что любовь кончилась, а ребёнка, когда родится, в выгребную яму бросят… аж взвыла от горя. Тут-то роды у неё начались.
А как рожать, если младенец с восьмого месяца, да ещё вперёд ножками? Без магии никак. А с магий — герцог найдёт. Вот Синта герцогу и его друзьям вино со снотворным понесла. Голой на столе танцевала, чтоб отвлечь. Напились когда, уснули, ещё вина влила. Говорят — чуть не задушила герцога нашего…
Ну а мы Сириллу из кладовой достали, роды приняли. Но тело-то уже истерзано, да и с младенцем не всё хорошо… Не выживет она. Нет, не выживет.
— А корона? — глухо спросила я. Горло после рассказа кухарки перехватило, язык не слушался.
— Не поможет корона. Ребёнок ясно чей? Ясно… По нашим законам, герцог им и владеет.
— Но это бред! Он же убить его собирается!
