— Ага… ты докажи сперва. Слово герцога все наши слова перевесит. Скажет — мать умом после родов тронулась, сама дитёнка прятала и лечить не давала… Или что другое скажет, но выкрутится.
Я по-рыбьи глотала воздух, но его категорически не хватало. Грудь сдавила дикая, непреодолимая боль. К своему ужасу, я прекрасно понимала, безнадёжность, о которой рассказывала кухарка. Ведь у нас то же самое — все равны перед законом, но некоторые ровнее.
— А побег?
— Куда она побежит? — хмыкнула кухарка. — Во-первых, больная. Во-вторых, герцог сразу найдёт. Он её ауру хорошо помнит, ему даже метка не нужна…
— Но она же умрёт! — выпалила я. Получилось невероятно громко, народ в кухне замер.
— Умрёт, — глухо признала краснощёкая. — Госпожа колдунья, мы знаем, но… поймите, тут поделать нечего. Мы… мы просто стараемся, чтобы дожила по-человечески. Всё лучше, чем в выгребной яме, по велению герцога, утонуть.
От этих слов не просто замерла, впала в ступор. А кухарка добила:
— Госпожа колдунья, я знаю о чём говорю. Кабы был способ, думаете, не исхитрились бы? Исхитрились… но нет у нас ничего. Герцог над всеми, а закон… он в таких делах не работает. Если что попроще, тогда да, а тут…
Мир перед глазами поплыл, но не от слёз, нет… Просто всё происходящее казалось психоделическим сном, да ещё боль в груди…
— Вам лучше вернуться в свои покои, госпожа, — так же глухо, так же безысходно. — Хотите, Вирта проводит?
Я сумела кивнуть, на слова сил не осталось.
…Вирта оказалась очень смышлёной девочкой — она вела так, чтобы не столкнулась с другими гостями. И за руку держала, чтобы я не потерялась. А я могла… я в тот момент многое могла. А думалось, почему-то, об Эрике.
Такой лоснящийся, сытый, холёный… Он сейчас развлекается, улыбается, пьёт дорогое вино. Вокруг кружат дамы, увешанные драгоценностями, как жаба бородавками, посылают красноволосому полные обожания взгляды. Жизнь кипит и пенится, цветёт невероятными красками, дарит надежду на счастливое, безоблачное будущее… Эрик уверенно глядит вперёд, рассыпает обещанья… а рядом, в чулане, который некогда был камерой для особо опасных преступников, умирают двое его подданных. Самых слабых, самых беззащитных. И помочь им никто не может. Никто!
Я бы могла попросить Вереза вывести нас из замка. Но что делать дальше? Я — чужая в этом мире, ни кола, ни двора. Она… Чёрт, ну почему всё так сложно? Почему так несправедливо?
«Ты можешь попросить Эрика,» — сказал Верез.
Я только головой покачала.
Без толку. Несколько часов назад, наши отношения перешли в другой формат. Огненный монстр показал, что колдунья из чужого мира ему безразлична. Если б это было не так, он бы пришел за мной… по крайней мере, после того, как оказалась в камере, которая скрывает метку.
— Ваши покои, — пискнула Вирта. Положила мою ладонь на ручку двери.
В отдалении послышались чьи-то шаги, и прежде чем успела поблагодарить девчонку, та испарилась. Ладно.
Толкнула деревянную створку, но та не поддалась. Магический замок, как и всегда, был настроен на след Эрика, Кардера и троих молодцов группы сопровождения.
«Сможешь открыть?» — беззвучно спросила я.
«Смогу,» — отозвался Верез.
Вопреки сказанному, я убрала руку. Упёрлась в дерево плечом. Чувствовала себя пьяницей, который вернулся домой, где ждёт непременный скандал. Входить не хотелось. Повернула голову, с грустью уставилась на соседнюю дверь. Покои огненного принца…
Я сделала несколько шагов и постучала. Просто так. Чтобы убедиться, что высочество с каменным сердцем сейчас внизу, в зале, где проходит бал для господ и леди, для высокородных мразей, которые не умеют чувствовать. Убедиться, что огненная тварь веселиться в кругу таких же тварей. Я никак не ожидала, что дверь распахнётся.
На пороге стоял Кардер. Безмолвный и задумчивый. Он отступил, сделал приглашающий жест. Я вошла прежде, чем сообразила, что делаю.
Свет в гостиной покоев его высочества был приглушен. Интерьер блистал золотом богатым алым цветом. Сам принц сидел в невысоком кресле, спиной к двери. Напротив ещё одно — в нём, видимо, до недавнего момента, отдыхал Кардер. Рядом низкий столик, откупоренная бутылка вина и два полупустых бокала.
— Мне нужно поговорить с Эриком.
От звука моего голоса глава тайной канцелярии вздрогнул.
С места он не сдвинулся, а я поплелась к свободному креслу. Ноги слушались плохо, длинное платье казалось слишком тяжелым, будто из свинцовых плит сшито. Я опустилась в кресло и лишь потом взглянула на наследника.
Лицо Эрика — каменная маска спокойствия, но оно будто почернело. На этом фоне горящие углями глаза выглядели особенно неестественно. Красноволосый как никогда напоминал вампира.
И хотя знала, что просить о милости бесполезно, сказала:
— Эрик, я сделаю что хочешь. Скажешь — буду на коленях стоять перед каждым барьером и ждать тебя. Греть твою постель, носить завтраки, стирать твои рубашки… Что хочешь. Только помоги.
— Что случилось? — голос огненного монстра тоже показался чужим. В нём не было жизни.
Я зажмурилась, не в силах подобрать слова. Грудь пронзала бешеная, невероятная боль.
Атмосфера в гостиной неуловимо изменилась, воздух стал как будто горячей. И голос Эрика прозвучал гораздо ближе:
— Настя. Что случилось?
— Там… там… люди умирают…
Из замка герцога Фарриана мы выехали на рассвете. Прежде чем сесть в карету, пришлось продемонстрировать местной аристократии высокомерную улыбку и задранный до невероятных высот подбородок. И только Эрик, к которому прижималась, как травинка к дубу, мог почувствовать мою дрожь.
Высокородное собрание недобро скалилось — им пришлось прервать бал, чтобы проводить наследника. Раскрасневшиеся от вина и танцев кавалеры, сияющие, пошатывающиеся дамы, запах парфюма, перегара и пота, который не мог развеять даже утренний ветерок. Боже, как я их ненавижу. Всех. Всех до единого!
Эрик хотел сесть на противоположный диванчик, но я не пустила. Вцепилась мёртвой хваткой, заставила остаться рядом.
Едва миновали подъёмный мост, дрожь, которую отчаянно сдерживала на людях, взяла верх. Меня колотило и трясло. Огненный монстр прижимал к себе, пытался успокоить. Он говорил разумные вещи, но слова не помогали.
— Не бойся, — шептал Эрик. — Они придут. Они обязательно придут. Иначе и быть не может.
Тогда, в гостиной, я так и не сумела рассказать историю Сириллы до конца. Но принц и не просил. Просто взял за руку и уверенно повёл обратно, на кухню. Встречные нас не замечали — просто не видели. Кухонная челядь тоже заметила не сразу.
