К чёрту, это всего лишь сон...
– Мы правильно идём?
– Да.
– Точно?
– Точно.
– Но мы же пришли не оттуда.
– И что?
– И идём, значит, не туда.
– Понятно дело.
– Что понятно? Поворачивать же надо!
– Да ну?
– А как по-другому?
– По-другому через лес напрямик. – Я остановился на пригорке, огляделся и съехал вниз. Сосновый бор, в котором мы ночевали, остался позади, но метрах в пятидесяти начинался другой, уже смешанный лес.
– А не заблудимся? – забеспокоился Николай, который не переставал донимать меня последние минут пятнадцать вопросами, и оглушительно чихнул. Несмотря на тёплый лыжный костюм, он умудрился вчера простудиться.
– Ну, ты загнул! Мы – и заблудимся? – возмутился мрачный с недосыпа Макс, большую часть утра клевавший носом. Вчерашняя хандра у него уже прошла. – Коля, ты за кого нас принимаешь?
– А зверьё здесь какое водится? – Ветрицкий не обратил внимания на риторический вопрос, стянул перчатку и высморкался.
– Разное здесь зверьё водится, разное... – Я внимательно осмотрел следы на опушке леса. Снег со вчерашнего дня не шёл, и по отпечаткам лап на рыхлом насте было видно, что пробегали здесь самые обычные лесные животные. Несколько зайцев, белки, одинокая лисица. Никого, кто мог бы оказаться опасным. Даже волчьих следов нет. Заблудиться нам тоже не грозит – узкую полосу деревьев от основного лесного массива отсекала дорога на Волчий лог. После вчерашних событий я решил не искушать судьбу и не возвращаться на старую тропу, где нас могли перехватить, а срезать напрямик через лес и выйти на нормальную дорогу. Пусть час потеряем, но, если повезёт, встретим попутный обоз. Тогда и пешком топать не придётся.
Мы цепочкой вошли в лес – здесь было намного светлее, чем в сосновом бору – и начали осторожно углубляться в чащу. Насколько я помнил, это было самое узкое место лесополосы. Тишину нарушали только шорох верхушек деревьев, шум ветра в них, скрип лыж и харкающий кашель Николая. Что-то слишком здесь тихо. Будто все лесные обитатели вслед за медведями погрузились в зимнюю спячку. Это, разумеется, не так: снег под деревьями усеивали остатки расшелушенных шишек, полусклёванные ягоды, птичий помёт. Некоторые ветви обкусаны, на коре виднеются отметки рогов и когтей. Но это лишь следы: не мелькали на ветках деревьев белки, не звучал непременный утренний гомон птиц. То ли нас учуяли, то ли основная активность здесь начинается с приходом темноты.
– Долго ещё до Волчьего лога? – окрикнул меня Макс.
– К обеду... – начал я и вскинул левую руку – сердце кольнула ледяная игла дурного предчувствия. Макс едва не уткнулся в меня и с трудом вывернул в сторону. Николай среагировал раньше и успел остановиться, не доезжая пары метров. Парни правильно поняли мой жест и начали медленно пятиться с поляны, на которую мы выехали. Что случилось? Я скинул варежку и уже собирался расстегнуть фуфайку, чтобы достать подаренный Катей оберег, когда небольшой сугроб в центре поляны, словно поняв, что его каким-то непонятным образом обнаружили, угрожающе заворчал. Вспыхнули два кроваво-красных глаза. Оскалившиеся на мгновение клыки были не очень длинными, но по остроте могли поспорить с лезвием бритвы. Сугробник! Судя по размерам, ещё молодой, но от этого не становящийся для нас менее опасным.
Проклиная себя за невнимательность: надо было сразу обратить внимание на отсутствие живности в лесу – сугробники славились тем, что буквально «выедали» свою охотничью территорию, – я щёлкнул кнопкой на лыжной палке. Из её окончания с металлическим щелчком выскочил узкий клинок. Животное, принятое мной за кучу подтаявшего на солнце снега, резко сжалось, присев на задние лапы, но прыгнуть не успело: торчащее из палки лезвие, пробив белую шкуру – у матёрых сугробников её даже картечь не берёт, – почти до упора вошло в грудину. Резкий визг ударил по ушам, лыжную палку рвануло так, что она едва не выскочила из рук. Зверюга, взбив снег мощными лапами, ещё раз попыталась добраться до меня – палка опасно выгнулась, но выдержала. Макс сорвал с плеча автомат, подскочил к сугробнику и, приставив дуло к мохнатому уху, спустил курок. Сухо щёлкнул выстрел – с веток деревьев ухнул вниз сбитый звуковой волной снег, – простреленная голова зверя мотнулась вбок, но изогнутая в агонии когтистая лапа, зацепив за ногу, успела отшвырнуть Макса в сторону.
Я отпустил лыжную палку и схватился за ружьё: молодые сугробники по одиночке не живут. Скорее всего, где-то поблизости стая голов в двадцать. И из них как минимум один взрослый самец. Подтверждая мои опасения, затрещал подлесок, и на поляну выскочил второй зверь. К нашему счастью, этот был не старше первого. Я спустил курок – отдача впечатала приклад в плечо – заряд картечи отшвырнул животное в кусты. Теперь быстро зарядить в штуцер ружейный патрон с пулей – взрослому сугробнику ни винтовочные, ни автоматные пули не страшны. Макс застонал и сел, неловко подгибая ногу. Порадоваться, что он пришёл в себя, мне не удалось: сзади ударила длинная автоматная очередь. Я резко развернулся, едва не потеряв болтающиеся на ногах лыжи, и успел заметить, как Ветрицкий расстреливает из АКСУ ещё одного сугробника, прыжками несущегося по нашим следам. Очередь перечеркнула тело зверя, но почти сразу же ушла в сторону – с деревьев полетели ошмётки отщепленной коры. Плохо дело, это матёрый. Я замер со вскинутым ружьём: промажу – времени на второй выстрел не будет. Увидев, что зверя не остановить, Николай рванулся в сторону и укрылся за стволом ближайшей осины. С разбегу пролетев мимо, сугробник замер, поднял на меня приплюснутую морду и, присев для прыжка, коротко рявкнул – оскаленные клыки были в мизинец длиной. Именно этого момента я и ждал: тяжёлая свинцовая пуля угодила прямо в раскрытую пасть, и затылок твари просто снесло. Снег забрызгали бледно-розовые сгустки крови.
– Макс, ты как? – Я снова зарядил патрон с пулей. – Идти сможешь?
– Да я вроде в порядке, а вот котелок твой звездой накрылся. – Макс, не вставая, повертел в руках смятый котелок, который я на время отдал ему взамен простреленного вчера вечером.
– Не живут они у тебя. – Ветрицкий подошёл к мёртвому зверю и потрогал сбившуюся и висящую сосульками шерсть. – Какая жёсткая!
– Фиг с ним, с котелком, надо быстрее отсюда уматывать, пока нас есть не начали. – Я вертелся на месте, озираясь по сторонам. Матёрый сугробник двигался слишком медленно, думаю, хотел подождать молодняк, которому практика загона крупной дичи совсем не помешает.
