Нет, господин де Койн, так не бывает. Вам придется задержаться в Скардаре на ближайшие пару месяцев, хотите вы того или нет. Вероятно, вы задаётесь вопросом, зачем мне это нужно? Так вот, позвольте мне не отвечать. Считайте, что просто мне так захотелось. Конечно, я понимаю, что это событие может вызвать возможные осложнения в отношениях между Скардаром и Империей. Но только возможные.
Вот вы утверждаете, что являетесь господином де Койном, возлюбленным императрицы и её женихом. Где гарантия, что вы не самозванец? Кто может подтвердить сам факт того, что именно вы де Койн? Ваш слуга? Очень важное свидетельство, не отрицаю, свидетельство, которому поверят все.
И почему вам взбрело в голову, что это не вы всего лишь час назад устроили пьяную резню в борделе, убив при этом бедную девушку, которую только тяжелая болезнь матери заставила пойти работать в этот вертеп? Не менее десятка свидетелей натаивают именно на том, что девушку убили вы. Или будут настаивать, если вам угодно.
И наконец, вы спешно покинули Империю чуть ли не накануне свадьбы. Вероятно, неотложные дела заставили вас так сделать. А может быть, вы совершили нечто такое, после чего просто вынуждены были сбежать из Империи?
Скардар всегда был дружественным по отношению к Империи. И потому мы доставим вас как преступника, в кандалах. Когда всё выяснится, мы принесём свои извинения за столь нелепую ошибку, и даже накажем людей, повинных в этом.
Минур замолчал на миг, отдыхая после своей проникновенной речи, затем продолжил:
– Согласитесь, любой из этих вариантов не сулит вам ничего хорошего, но их ведь ещё можно и объединить. Представляю, как будут рады ваши недоброжелатели, которых, как я знаю, в Империи у вас полно. И как трудно будет вам объясниться перед Её Величеством. Особенно за бедную девочку, убитую вами. И вот ещё что. Едва прибыв в Скардар, вы остановились в доме Пьетроссо, от которого за лигу пахнет заговором против меня.
-Это единственный дом в Скардаре, что предложил мне своё гостеприимство, – успел вставить я.
-Да что вы такое говорите? – изумился Минур. – Надо же так, именно этот дом является самым большим моим врагом. И как же всё совпало, просто невероятно!
Следующие слова он произносил ровным холодным тоном:
– Вы задержитесь в Скардаре на пару месяцев. Прежде всего, вы публично, я повторяю – публично извинитесь перед Диамуном, и, даже если он нанесёт вам пощечину, примите это как должное. Затем…
– Извините, господин Ондириер, но перед вашим сыном я извиняться не буду. Даже то, что Диамун ваш сын и наследник, не позволяет ему разрешать себе подобные выражения, и вы об этот отлично понимаете. Вы можете обвинить меня в заговоре против вас, во всех нераскрытых в Аббидосе убийствах за последние полгода, ничего не изменится – извиняться я не буду.Прошу меня простить, но это будет так.
Самый тяжелый момент во всём нашем разговоре. Если сейчас Минур закусит узду и начнет настаивать на моих извинениях, это может далеко зайти, очень далеко.
Следующая минута была заполнена довольно тягостным молчанием Минура. Всё что хотел, я сказал, и остальное теперь зависело от реакции правителя Скардара.
Я даже не стал оглядываться по сторонам, присматривая вещи, что могут пригодиться в качестве оружия, если дело пойдёт совсем худо. Мои люди и так уже пострадали от того, что пошли за мной, а сколько их уже погибло… Так что самое время отвечать за всё самому.
Наконец Минур сказал:
– Мы ещё вернёмся к этому. Позже, но вернемся.
Следующая фраза Минура застала меня врасплох, я ожидал чего угодно, но только не её.
-Господин де Койн, вы не откажете мне в любезности составить компанию поужинать? Никак не могу отказаться от привычки есть перед сном.
Голос у него при этом звучал чуть ли не извинительно.
Нет, господин дир Сьенуоссо. После всего услышанного от вас, я решительно откажусь, хоть и голоден. По дороге в дом дир Пьетроссо загляну в какую-нибудь харчевню и поужинаю там. Не хочется в столь поздний приставать к слугам в доме Иджина с подобными просьбами.
Никаких особых яств на столе правителя Скардара не наблюдалось. Ни тебе паштета из соловьиных язычков, ни даже из голубиных почек. Холодная отварная телятина, нарезанная крупными ломтями, сыр, зелень, овощи, вино.
Колбаски, похожие на охотничьи, к которым, кстати, Минур даже не притронулся. Немного непонятной кашицы зеленого цвета в глубоком блюде, как оказалось, соуса, очень острого и непривычного на вкус.
За ужином скардарский Ондириер, как ни в чем не бывало, завёл следующий разговор. По его словам, мне не стоило скучать всё это время на берегу. Было бы весьма неплохо, если бы я на захваченном 'Буревестнике' присоединился к скардарскому флоту, которому в ближайшее время предстоит ряд морских сражений. Ещё лучше было бы, если на корабле будет развиваться имперский флаг.
Нет, отвечал я, у меня нет на это права. Да и зачем всё это нужно? Ответа и здесь я снова не получил.
Не понимал я логики в словах и действиях правителя Скардара, а это случается, когда тебя играют втемную. Какой ему смысл задерживать меня здесь? По чьей либо просьбе? Но кто мог знать, что я окажусь именно в Скардаре? Что и кому это дает?
Когда я спросил, что помешает мне покинуть берега Скардара раньше установленного им срока, намекая на то, что попытаюсь сбежать, Минур ответил:
– Как это что? Ваше слово, де Койн, ваше честное слово. Насколько я знаю, в таких вопросах вы очень щепетильны.
Причем лицо у него приобрело удивлённое выражение.
И как всё это понимать?
Минур ел с аппетитом. Видимо, прислуживающие за столом люди отлично знали его вкусы, потому что он не давал им никаких указаний, поглощая то, что перед ним ставили.
Мне же поесть так и не удалось. Стоило только отправить в рот кусочек чего-либо, сразу следовал вопрос, на который обязательно нужно было отвечать. Не знаю, делал ли он это преднамеренно, но после пары таких действий я отказался от следующей попытки что-то проглотить и просто отхлебывал из кубка, наполненного напитком темного цвета, вкусом отдаленно напоминающего грушевый компот. Вопросы сразу же прекратились, и больше всего это походило на утонченное издевательство.
К дому Иджина я возвращался снова пешком, в сопровождении трех стражников, вооруженных короткими пиками. Настроение было препоганейшим, и почему-то больше всего на свете хотелось послушать музыку.
Нет, не ту, что сопровождала скромный ужин Минура.
А ту, на которой я вырос. И я шел, мыча себе под нос одну из этих мелодий. Иногда мычание переходило в слова песни. Сопровождающие меня стражники поглядывали с подозрением. Надо же, с виду абсолютно трезв, вот только мычит себе, добавляя слова на незнакомом языке. На вас мне тоже плевать, на вас, и на то, что вы обо мне думаете.
