Во время печати из клише выпали две буквы, чего гномы, загулявшие с моим напарником у пресса, конечно, не заметили. Я рвал волосы на голове, груди и еще на одном месте. Гастроли провалились, несмотря на то что мы обежали весь город, от руки приписывая «па» к трупу. В труппе случился раскол, большая часть актеров покинула Отли, хотя в провале, я считаю, основную роль сыграло его желание пичкать зрителя модерновыми пьесами собственного сочинения. Но попробуй докажи это человеку искусства! Все же я компенсировал часть его затрат из наших денег. Олника тем не менее Отли невзлюбил сильно.
Творческие люди — странные личности с подчас загадочной логикой. В Хараште у меня был один приятель, художник, он бросил пить и решил отметить это дело бутылкой ликера. Наутро, проснувшись в канаве в одном исподнем, он долго проклинал трезвый образ жизни, который привел его к столь плачевному финалу.
— Взялся, — сказал я, прижав колено к бедру Виджи. — Впутался. Мои. Это гном Бешеный Бык, иначе называемый Ветер-в-Голове, искатель потерянного разума. А это — Виджи, моя супруга.
Отли слишком хорошо владел своим лицом, чтобы на нем появилась гримаса удивления, однако глаза помимо воли стрельнули на острое ухо, самовольно пробившее локоны моей жены.
Он промолчал. Не сказал какую-нибудь глупость вроде: «Я очарован твоей спутницей», был слишком умен.
— Мы опоздали, — сказал я. — Осталось у тебя время для разговора?
Отли развел руками, сыто щурясь:
— Свободен до вечера.
Великая Торба, до вечера!
Пучеглазый служка в мышином камзоле принес еще креветок. Сенестра убрала из-под руки Отли пустое блюдо и придвинула новое, подлила пива из деревянного кувшина. Виджи внимательно наблюдала за действиями бывшей рабыни, напустив на лицо маску безразличия. Ее руки, сложенные на коленях, подрагивали.
«Холодно, Фатик!»
Я слегка сжал ее пальцы.
«Потерпи».
Как вы уже знаете, перед делом я обычно ем. Много. Неизвестно, когда придется трескать в следующий раз, ну и погибать на пустой желудок — дурная примета. Я заказал говяжьи котлеты, для Виджи — курицу в меду. Эльфы едят как обычные люди, если вас интересует такая подробность. Вру: я понятия не имею, как едят настоящие эльфы. Скажем так: те существа, которые считались эльфами в моем мире, ели как обычные люди. Снова ошибся: обычные люди частенько жрут как свиньи, а мои эльфы-надоельфы принимали пищу с определенной, хм, аристократической утонченностью.
Олник поерзал на стуле и, кося глазом на Отли, заказал суп из бычьих хвостов и тушеное вымя в горшочке. Блюда трудоемкие, а оттого не слишком дешевые: по мнению гнома, это должно было показать Отли, что в кармане Гагабурка-второго водятся денежки. Мерзавец транжирил золото Фаерано, не спросив моего разрешения!
— И пива! — добавил он. — А кахава имеется?
— Новое? — содрогнулся пучеглазый служка. — Нет, упаси нас Атрей от прогресса, монсер гном! — Он сделал знак отвращения зла. — Никаких новых напитков! Пиво, эль, вино, полпиво и сухарная вода!
— Пи… — заикнулся мой бывший напарник, но передумал: — Ви…
— Удовлетворимся сухарной водой, — буркнул я. Хорошо, что тут не подают кахаву. От одного запаха этой дряни у меня приключаются спазмы желудка.
На губах Отли мелькнула улыбка:
— Стало быть, ты бросил бизнес в Хараште? — Его голос был хрипловат, из чего я заключил, что перформанс с появлением и выспренней речью государя он проделывал не впервые.
— Бизнес бросил меня. Далеко и надолго. Полагаю, навсегда.
— Значит, принялся за старое?
— Так точно.
— А у тебя взгляд изменился. И лицо, хм, затвердело.
— Дела и заботы, — сказал я.
Он кивнул и посмотрел на Виджи.
— Четырнадцать лет назад ваш супруг срывал овации в пьесе «Благородный варвар Шворц». Моя самая удачная пьеса, лучшая моя постановка — героический эпос о герое без страха и упрека! Как быстро катится время, как же я стар…
И мечом своим огромным,
С одного удара только,
Напрочь снес ему башку!
Кровь ударила фонтаном,
Победителя обдавшим,
И, шагнув вперед неверно,
Рухнул демон на траву!
Светлые брови Виджи едва заметно выгнулись. На драматическую декламацию Отли обратили внимание с соседних столиков, пучеглазый служка тоже навострил уши. Я молча выругался. Треп о минувших днях — благое дело, но если Отли упьется и вздумает устроить представление… Театр тут под запретом, кроме того, Отли нужен мне свежим.
— Когда он вздумал уйти, мы взяли на роль Шворца одного малого, Мино Онмоа, но он играл хреново: таращил глаза, рычал и двигал ушами. Он бы еще лаял и хвостом вилял, тьфу!
— Зато был выше меня на полголовы.
В уголках глаз Отли собрались морщины.
— Дело не в росте, Фатик, а в умении раскрыть образ, я это тебе говорил, ему говорил, всем говорил. Да и какой из Мино варвар и, тем паче, артист? Так, обычный паренек с рыбачьих островов без огня, без полымя. Он нравился девушкам, но привлечь широкую аудиторию не сумел — слишком мелкое дарование, нет харизмы. С другой стороны, Фатик, в «Осуждении девственности» ты тоже выступил неубедительно.
Виджи покосилась на меня украдкой. Я стиснул зубы. Надо дать Отли некоторое время вести разговор, плавать в воспоминаниях. Пусть размякнет. Только как бы сделать так, чтобы он поменьше пил?
— Фривольная комедия — не мой жанр.
— О да! — Он провел пальцем дугу от Виджи ко мне. — Никогда не мог толком сыграть ловеласа. Зато героический эпос и романтика… Ты сочинил отличные стихи для «Муки разбитого сердца»!
И сердце на двоих одно!
И нежность, и любовь
И ласка…
Дай мне ладонь, любимая…
Я буду впереди.
Широкой грудью отведу опасность!
— Все женщины на представлениях выжимали платочки! Вот она, сила искусства! У тебя был талант, а ты ушел, пренебрег карьерой актера и сочинителя!
Гритт, ухо моей супруги заалело. В другое время я, горе-сочинитель и не совсем убедительный варвар Фатик, устыдился бы такого стихотворного дрянца, ну а нынче оно пошло мне на пользу. Во всяком случае, Виджи не станет больше числить меня по ведомству тупых и буйных, которым лишь бы выпить, подраться, облапить девок и стащить кошельки с трупов. Лучше быть романтиком, чем циником, ибо цинизм — удел убогих трусов.
Служка принес стряпню для нас с Виджи.
— А мой суп? А мое вымя? — вскинулся Олник.
— Ваш суп и ваше вымя готовятся, монсер гном.
Олник скис и, поднабравшись наглости, стибрил с половины стола Отли корочку хлеба. Я взялся за вилку. Виджи сидела молча, руки по-прежнему на коленях.
