— А вот видел! Еще на даче. Она в темноте светилась.
— Чего не сказал? Ладно. Уже неважно.
Пока я одевался, Грег молча стоял рядом и ждал. Я мрачно поглядывал на него, раздумывая, не врезать ли ему промеж глаз или сначала все-таки выяснить, зачем он сюда приперся. Да и злость понемногу остывала. В какой-то момент я догадался, что это была не моя злость, а змея, и мне стало стыдно за нее.
Тогда он сказал:
— Неужели ты мог подумать, что мы тебя бросим? Мы с тебя глаз не спускали, следили днем и ночью. Ты отлично держался. Меня действительно впечатлило, что ты дважды попытался убить себя…
— Как дважды?!
— Твоя болезнь. Ты постоянно управляешь реальностью, сам того не замечая. Правда, в основном себе во вред.
— Ничего себе, — пробормотал я.
— Когда я понял, что у тебя есть не только дар, но и воля, то решил, что за тебя имеет смысл побороться.
— Не понял. В каком смысле — побороться?
Золотая звезда у Грега на лбу понемногу бледнела, пока не слилась с кожей. Одновременно погасли и тонкие золотые линии на песке.
— Наш последний разговор… Думаю, мы оба понимали, что он не имеет значения. Тебе поздно соскакивать. Превращение идет полным ходом. Единственный способ остановить его — смерть.
— Но почему ты мне этого тогда не сказал?! — воскликнул я. — Откуда мне было знать…
Тут до меня дошел смысл его фразы. Я попятился к воде. Грег следил за мной, обманчиво спокойный и расслабленный, как всегда.
— Можно я все-таки договорю? — сказал он. — Прощаясь с тобой, я был почти уверен, что это конец, и тебя ждет обычная судьба девяноста девяти процентов куколок. Не могу сказать, до чего мне было обидно, но я смирился. Не первый раз, не последний… Однако, понаблюдав за твоей борьбой, я понял, что у тебя еще есть шанс. По крайней мере ты стоишь того, чтобы дать его тебе.
— Но ты же сам сказал, что единственный способ остановить превращение…
— К сожалению, да. Но мы не будем останавливать превращение. Мы попробуем его завершить.
Меня бросило в жар, будто я не вылез только что из ледяной воды.
— Грег, — с трудом проговорил я, — ты же еще тогда знал, что для этого требуется.
— Остался всего один шаг, — сказал он. — Еще один маленький шажок, и ты изменишься навсегда. Очень важно сделать его в правильном направлении…
— Я на это не пойду. Я не прикоснусь к Ваське!
— Ты что, предпочитаешь умереть сам?
— Конечно!
Грег улыбнулся.
— Помнишь, я спрашивал тебя, чем ты готов пожертвовать? И что ты ответил? «У меня ничего нет». Почему ты так сказал?
— Да ляпнул не подумав! — с досадой воскликнул я. — И теперь расплачиваюсь за ту ошибку по полной…
— Ничего ты не ошибся, — возразил Грег. — Ты все обдумал и сказал это намеренно. Ты прекрасно понял смысл вопроса и выбрал «безопасный» ответ, потому что не хотел платить вообще ничем. Но так не бывает, Алекс. Если ты не хочешь выбрать жертву сам, ее выбирают за тебя. Когда Ники сообщила, что у тебя есть дочь, я понял, что выбор уже сделан.
— Но почему именно она? — взвыл я. — Валенок же сказал: «У тебя есть ты сам!»
— Верно, есть, — кивнул Грег. — Для любого человека главная ценность — все-таки он сам, что бы он при этом ни воображал. На это вся надежда.
Мне вдруг показалось, что с моей души свалился камень размером с гору. Причем до последних слов Грега я и не представлял себе его истинной тяжести.
— То есть Васька… — пробормотал я. — Ее необязательно…
— У меня есть в запасе пара способов обойти это. И сделать так, чтобы вы оба остались в живых.
Дышать становилось все легче и легче…
— Но имей в виду, Алекс, — продолжал Грег, — даже если все пройдет удачно, дочка навсегда останется твоей серьезной проблемой. У тебя не должно быть слабых мест. Превращение обязательно привлечет к тебе внимание очень неприятных сущностей. А дочка с тобой слишком связана. Я пока не знаю, что тут можно сделать. Тебя-то я стану защищать, а ее нет…
— Ну и не надо! — воскликнул я, в эйфории от ранее сказанного. — Я сам буду ее защищать!
— Именно это я и хотел от тебя услышать.
Грег, прищурившись, посмотрел в небо.
— Сейчас мы кое-что проверим. Последний тест. Ну-ка посмотри направо. Что-нибудь видишь?
— Где?
Я завертел головой.
— Не туда смотришь… Ага, повыше. Над парком.
Ничего особенного, кроме грозовой тучи, я на небе не увидел. Только вдалеке, над Петровским стадионом, парил черный воздушный змей с перепончатыми крыльями. Он то резко взмывал, то двигался зигзагами, ловя ветер.
— Ты о воздушном змее, что ли?
— Хе-хе, воздушном. Ладно, пошли.
— Куда?
— Для начала к Валенку. А там посмотрим.
Валенок, оказывается, обитал совсем недалеко от парка, в одном из длинных многоэтажных домов на Яхтенной. Пока мы туда шли, пробудившийся во мне морской змей заснул окончательно. Остался только Алекс — и он сильно нервничал.
Последние три недели заставили меня многое понять. Например, то, что сначала, примерно до возвращения из Зеленкино, я смотрел на всю эту историю — знакомство с Ники, превращения, испытания — как на некую прикольную, таинственную, необычную игру. Но теперь я понял, что если это и игра, то весьма жестокая. Игра, в которой ставка — жизнь (и ладно, если бы только моя), перестает быть игрой.
Я понятия не имел, о каких «способах» говорил Грег, но ничего хорошего от него не ждал. Никаких сомнений, что он может доставить мне любые неприятности, какие сочтет нужным. А ежели эти способы не сработают? Что со мной будет тогда?
Я хотел спросить Грега, но передумал. Поскольку догадывался, что он мне ответит.
Словом, когда мы поднялись на пятнадцатый этаж на обшарпанном лифте и позвонили в дверь, я уже приготовился к самому страшному. Но никак не к свирепой бабке, налетевшей на меня на лестничной площадке.
— Та-ак! — взвизгнула она. — Опять явился!
В первый, самый ужасный миг мне показалось, что это моя недобитая квартирная хозяйка, которая, как фурия, будет отныне преследовать меня до конца жизни (и после него тоже).
— Здрасте, — растерянно сказал я.
— Что же это деется — еще одного тащат! — запричитала бабка, игнорируя мое приветствие. — Почему у всех сыновья люди как люди, только у меня нелюдь и душегуб?
Я на всякий случай оглянулся, чтобы убедиться, точно ли она имеет в виду именно Грега. Тот стоял сохраняя на лице выражение сердечной радости от встречи со старой мегерой.
Тут дверь открылась, и на площадку вышел Валенок. Я увидел его лицо и окончательно потерял дар речи. Татуировки на лбу, как у Грега, у него не было. Зато имелась наколка в виде черного извилистого зигзага молнии. По обе стороны от зигзага, похожего на замысловатый шрам, парами шли черные точки — словно следы от снятых швов. Татуировка пересекала все лицо наискось и терялась в бороде, окончательно уродуя Валенка и делая его похожим на демона.
