Снизу на меня смотрели два светящихся желтых глазика.
Я застыл, вцепившись руками в бортик. Змееныш оскалил очень приличные клыки, заворчал, припал на брюхо и метнулся вверх, целясь мне в лицо. Я перехватил ее уже в броске и несколько секунд держал на весу, не давая царапать меня когтями и хлестать хвостом.
Надо убить его сейчас, пока он маленький. Это было ясно как день.
И голод тут абсолютно ни при чем.
Просто иначе, когда она вырастет, то убьет меня!
Я стиснул пальцы…
За спиной мобильник разразился мелодией будильника.
Как же меня достали эти сны!
Проснувшись, я несколько минут ругался, отводя душу. Потом встал, пошел на кухню, поставил чайник. Как ни странно, я чувствовал себя гораздо лучше, чем накануне.
Казалось, доподлинно узнав о скорой гибели, организм встряхнулся и собрался с силами в ожидании… Чего?
Я чувствовал — нечто назревает.
Я не знал, что именно, но шкурой ощущал приближение неприятностей. Все равно что догадываться о приближении грозы, видя сизые тучи в зарницах на горизонте.
Еды в доме не было. Жалко, что Киря вместо шприца и стетоскопа не догадался принести пачку пельменей. Порывшись в холодильнике, я нашел заплесневелый кусок сыра, срезал с него плесень, положил на черствую хлебную корку, запил этот дивный бутерброд позавчерашним чаем. Интересно, от чего я загнусь быстрее — от лейкоза или от отравления?
Провел рукой по лицу — так, надо бы побриться. А зеркала-то и нет.
Я выудил из мусорного ведра самый крупный осколок. Посмотрелся в него. М-да… Киря был прав. Жалкое и жутковатое зрелище. Я выглядел как тяжелобольной человек, каким, собственно, и являлся. Казалось, за неделю постарел лет на пятнадцать. Под глазами темные круги, русые волосы повисли сосульками и стали какими-то серыми. Скулы заострились, в углах рта пролегли глубокие складки. Вдобавок весь в мелких синяках, как в трупных пятнах.
Красавчик Алекс? Ха! Натуральный зомби!
Быстро лечь в постель и лежать там тихо, готовясь ползти на кладбище!
Но в постель не хотелось. Скоро належусь, куда спешить? Говорят, у чахоточных больных перед смертью наступает всплеск активности. Я мрачно заглянул в осколок. Точно — и глаза блестят, как у чахоточного. Погребальным огнем.
Я знал, что это за огонь. Он так и горел во мне, тот нефтяной факел. Змей внутри меня отнюдь не собирался сдаваться и умирать вместе с телом. Он питался мной, пытаясь дотянуться до настоящей пищи и, наконец, переродиться.
Похоже, моя борьба с темной стороной входила в финальную фазу.
Когда я заканчивал глодать бутерброд, зазвонил телефон. Плохие предчувствия сразу усилились многократно. Я взял телефон — и точно. Звонила Ленка.
Те мелкие чудеса, которые всегда сопутствовали моей жизни, никуда не пропали. Только поменяли вектор и теперь превратились в крупные неприятности.
— Лешенька, привет, — заискивающе промурлыкала бывшая. — Ты уж прости, очень неловко тебя дергать, но ситуация у нас реально безвыходная. Ты ведь нас выручишь?
— Что случилось? — мрачно спросил я.
— Надо сегодня забрать Ваську из сада. И посидеть с ней до девяти.
Меня словно кипятком окатило. Жгучая смесь ужаса и радости. Наконец-то!
Я хотел отказаться, под предлогом болезни, — тем более это было правдой, — но вместо этого спросил:
— А что, больше некому?
— Некому, — вдохнула Ленка. — Так уж совпало: обе бабушки болеют, я не могу, Герка работает допоздна. Ну, пожалуйста!
Я прикусил язык, чтобы не крикнуть: «Да!!!» А Ленка, неправильно истолковав мое молчание, все уговаривала меня сделать то, чего я и так хотел больше всего на свете.
— Но мне ее не отдадут, — из последних сил сопротивляясь, сказал я. — Они там в саду меня не знают.
— Отдадут. Я уже позвонила и предупредила, что ее отец заберет. Ведь заберешь?
Я больше не смог придумать ни единого возражения. Губы сами сказали:
— Ладно, заберу.
— Лешенька, ты прелесть!
Ленка что-то еще говорила… Я уже не слушал. В голове билась одна мысль: «Все пропало…»
Не знаю, кто и как это подстроил. Но я точно знал — если Васька сегодня окажется у меня, то случится что-то страшное.
Я прошелся по комнате, держа в руке телефон.
Похоже, придется забыть о гордости и просить о помощи.
Предел своих возможностей я осознавал очень четко. Один я не справлюсь. К сожалению, я умираю недостаточно быстро. Могу не успеть прежде, чем меня возьмет под контроль живущая внутри тварь.
Я быстро пролистал список контактов в мобильнике, разыскивая номер Ники.
И не нашел его.
Прокрутил еще раз… Попытался найти номер Валенка — с тем же результатом.
Все номера стерлись.
Значит, от меня отказался не только Грег! Его прихвостни тоже меня бросили!
Я шваркнул телефон об пол, растоптал его в припадке ярости и тупо уставился на ошметки, чувствуя себя так, будто это меня сейчас растоптали и выкинули. Компания моральных уродов! Как они могли так поступить со мной?! Мне хотелось уничтожить их, убить своими руками. Будь они все прокляты! Зачем я их вообще встретил?!
Ненавижу их! Вот сейчас пойду, заберу из сада Ваську, а потом найду Грега и…
Стоп, стоп! При чем тут Васька?
Я опомнился. Выровнял дыхание серией глубоких вдохов и выдохов (все-таки кэндо — полезная штука). Успокоившись, нашел в ящике старый затрепанный мобильник, переставил туда симку из растоптанного. Ярость ушла, осталось только отчаяние. Я даже сам не подозревал, как сильно в глубине души рассчитывал на их поддержку.
Ну что ж — вот теперь точно остался один вариант.
Я вышел на улицу и пошел куда глаза глядят, словно стеклянной стенкой отделенный от весеннего, шумного мира. На перекрестке Липовой и Савушкина я увидел подъезжающий к остановке трамвай. Это был тот самый маршрут, на котором я встретил Ники. Не раздумывая, я вскочил в трамвай и против воли с надеждой оглянулся, но почти все пассажиры вышли возле ЦПКиО. Тогда я сел и уставился себе под ноги. Мне было решительно все равно, куда он едет.
Трамвай завез меня чуть ли не за город. На кольце пришлось выйти. Я спрыгнул на нагретый солнцем асфальт и ощутил дуновение морского воздуха. Через дорогу, за новенькой решеткой простирался парк Трехсотлетия Петербурга — зеленая полоса, усаженная молодыми деревцами. Между ними по дорожкам чинно прогуливались мамаши с колясками. Далее до горизонта голубел Финский залив.
Я пересек парк и вышел на пляж. Солнце жарило прямо по-летнему, но ветер дул холодный и резкий, а на горизонте над Васильевским островом наползала на край неба туча. На пляже загорало множество народу, но никто не купался.
