— Где она? — шелестит бесплотный голос.
Я оценивающе смотрю на него, пока он не делает мне козу, горло пережимает, дышать становится тяжело, я падаю на колени и непонятно машу рукой, он проходит дальше. У дверей небольшое столпотворение, королевские гвардейцы, серые монахи. Четверо из них проходят вслед за первым, я же сижу на полу, жадно дыша и пытаясь прийти в себя. Наконец вдали показываются монахи смиренно тянущие на своих плечах носилки, багровый придерживает под руку нервно всхлипывающего сильно избитого доктора всё в том же фартуке. Позади встревоженные лица проснувшихся стражей, угодливые и порочные. Я закашливаюсь с такой силой, что меня пригибает к полу на всё то время, пока мимо меня протаскивают Непоседу и врача. Багровый бережно передаёт его в дверях и возвращается обратно, я всё не разгибаюсь.
— Должен быть ещё один человек… — бесстрастный голос и повисшая в воздухе недоговорённость страшнее любой прямой угрозы.
Один из вновь пришедших торопливо докладывает:
— Следователем Гримаром было установлено местонахождения разыскиваемых субъектов. В виду потенциально опасности вышеуказанных…
— Короче, — недовольно морщится багровый.
— Девица и врач были доставлены после вечерней смены, а третий фигурант… сбежал…
Тот который рассказывал аж зажмурился, гадая о том, чем закончится подобная беседа.
— Следователь Гримар? — прошелестел невыразительный голос.
— Дык, — тот замялся. — Вот его фигурант убил и бежал.
Багровая фигура на секунду зависла, потом скомандовала говоруну: «За мной» и покинула помещение. Бедный стражник последовал за ним, глядя на нас глазами раненого оленя. Я воспользовался ступором оставшихся и пока все переглядывались, всё так же кашляя и давясь покинул дежурку, пока мной не начали активно интересоваться.
Около крыльца практически никого уже не было, кроме одинокой кареты с багровым и стражника, бурно что то рассказывающего и размахивающего руками. Если судить по его жестам, то он либо рассказывал о последней рыбалке, где он вытащил вооот такенную рыбину, либо о нападении драконов на пограничные поселения. Буквально свалившись с крыльца в сторону от освещения, я пошатываясь и сдавливая горло, направился к щели между домами.
Дурдом, конечно, но мне повезло. Пока шёл меня никто не окликнул, хотя я постоянно ожидал этого. Быстренько свернув в переулок, я припустил со всех ног, стараясь оказаться подальше от участка.
Всю ночь я проторчал на улице вздрагивая от каждого шороха, но не двигаясь с места. Костюмчик немного подванивал, но тем не менее был достаточно приличным. Как только утренний туман затопил город, я направился к последней своей лёжке, где оставил в заначке немного денег. Вряд ли их нашли эти горе обыскивальщики, явно оставленные в засаде. Без денег мне некуда было деваться. Туман скрадывал расстояния, глушил звуки и поэтому появление передо мной нескольких жельменов удачи произошло неожиданно. Две фигуры выплыли из тумана, и загородили дорогу, сзади послышались негромкие шаги. Я оглянулся, невдалеке присутствовал ещё один с арбалетом в руках, лежащем на сгибе локтя. Арбалет не военный, скорее гражданский, с более слабым натяжением, так называемый дамский. Из такого не убить рыцаря в полном облачении, да и стражника в ночном патруле, когда они одевают поверх проклепанной кожаной куртки еще и что-то вроде умбонов, но обычного человека, защищенного лишь своей тоненькой шкуркой и одеждой, прошивают очень хорошо.
Стандартная тройка, видно что грабят не первый раз.
— Нам крайне неловко прерывать утренний променад столь уважаемого человека, — начал красивым звучным голосом один из них.
Если так кучеряво выражаются, значит не боятся, а раз им не страшно, значит стражей поблизости нет, а это хорошо. Я расслабился и приготовился внимать процессу ограбления.
— Но мы хотим попросить Вас о воспомоществовании страждущим, мимо коих Ваше сердце благородного человека не позволит пройти не сострадая и не обойдя милостью Вашей.
Красиво. Но непонятно. Впрочем, второй, мрачноватый громила быстро перевел непонятные словосочетания и облёк их в удобоваримую форму:
— Деньги давай, перстни сымай, одёжу тоже давай.
Я прижался к стене, что вызвало обеспокоенность в голосе кучерявого:
— Прошу Вас, любезный, не стоит так плотно прижиматься. Труд прачек не настолько дешёв, что бы могли позволить себе постоянно обращаться к ним.
На вежливую просьбу грабителя, я снял одежду, оставшись в одном исподнем и босиком, зябко поеживаясь от промозглой сырости. Не посмотрев содержимое тощего кошелька лишь быстро оценив его по весу, аккуратно замотав в тряпицу снятый с меня перстенёк и сунув одежду в мешок, грабители собрались уходить.
— Господа, а как же я? — вопрос, почему то вызвавший смех у бандитов.
— Как Вы могли подумать, сударь, — тот же ироничный голос. — Неужели Вы считаете нас настолько бессердечными грабителями?! Мы же всего навсего скромные служители истины, по мере сил участвующие в перераспределении благ.
— Вот это теперь твоё, — кинул громила в мою сторону какое-то вонючее тряпьё.
— Я смею надеяться, что мы расстаёмся без обиды в сердце, как это положено между благородными людьми? — наклонил голову первый.
Я непонимающе смотрел на него широко раскрытыми глазами. Громила тут же перевёл текст на общечеловеческий:
— Вякнешь — убьём.
После чего потянул всё ещё расшаркивающегося «аристократа» за собой, бросив в пространство:
— Валить надо из города, а то уж тут совсем нищета пошла…
После этого троица растаяла в тумане, а я уселся на корточки, разбираясь с вонючей одежонкой, негромко вякнув, чтоб никто не услышал:
— Робин Гут, хренов.
Так, рубаха штаны и… обувь… если это можно назвать обувью. Какие то непонятные чуни муни, к тому же на пару размеров больше чем мне нужно, смотрели на меня широко раскрытыми ртами. Быстро переодевшись, я подумал:
— А кучерявый то — небось, мнит себя знатоком человеческой натуры. Любой человек, если есть завалящая одежонка — поначалу оденется в неё, а вот у представителей власти одетый в обноски человек вызовет куда меньшее доверие, чем голый ограбленный.
* * *
К госпиталю я добрался когда уже рассвело и застал там непонятную посторонним суматоху. Столько благородных господ в красивой одежде и святых отцов, эта конура не видела и в день своего открытия. Многие из больных, не гнушаясь своим положением пациентов, выстроились в ряд, выпрашивая милостыню. Я тоже пристроился в конце очереди, подавали правда маловато. Зато было прекрасно видно и слышно происходящее. Так я выяснил, что ничего интересного найдено не было, что дело на особом контроле у большой тройки инквизиторов, что сегодня стражи покараулят в госпитале, а завтра им займутся инквизиторы.
