Эгрей отбил все три атаки без особых затрат.
— Почему он не царапнет ее и не покончит с этой ерундой? — спросил Эмери своего собеседника. — Как вы полагаете?
— Я полагаю, что у Эгрея могут быть собственные причины медлить.
Противники миновали центр лабиринта и плавно двигались ко «входу Софены». Там Эгрей провел несколько очень осторожных атак.
Элизахар выглядел встревоженным и настороженным.
— Я плохой фехтовальщик, — сказал Эмери. — Что вы там заметили? Что вас тревожит?
— Он ведет себя с ней так, словно боится случайно зацепить. Обычно так держатся опытные бойцы с детьми, которых обучают владеть оружием.
— И вы видите в этом повод для беспокойства?
— Должно быть, я труслив по натуре, — сказал Элизахар. — И подозрителен, как старуха.
Тем временем Софена неловко отбила медленный выпад Эгрея и язвительным тоном осведомилась:
— Понял теперь?
— Что?
— Что тебе не совладать со мной?
— Дура! — прошипел Эгрей. — Я разделаю тебя, как курицу!
— Попробуй! — Она вызывающе засмеялась, и они снова двинулись к центру лабиринта.
— Камень! — крикнул Гальен. — Эгрей, камень!
Эгрей действительно задел и сдвинул с места один из камней. Теперь, по условиям поединка, сражающиеся не имели права заходить в ту часть лабиринта, которая была ограничена нарушенным камнем. Поле боя стало значительно меньше.
— Я пущу тебе кровь возле твоего входа, — сказала Софена.
— Жду с нетерпением, дура, — отозвался Эгрей очень тихо.
Она зашипела сквозь зубы и сделала выпад, целя ему в левую сторону груди.
Элизахар подался вперед.
— Укол! — прошептал телохранитель.
Софена выпрямилась. На ее лице появилась ликующая улыбка. Она отвернулась от противника и посмотрела на зрителей, словно призывая их стать свидетелями ее триумфа.
Это длилось всего лишь миг, но и единого мгновения оказалось достаточным, чтобы Эгрей ответил ударом на удар. Укол его шпаги пришелся в основание шеи девушки, в ямку между ключицами.
Ослепительная струя крови хлынула на Эгрея, едва он выдернул клинок. С долгим, протяжным хрипом Софена повалилась к его ногам. Ее тело дважды содрогнулось, и струя крови бессильно опала. Сухая земля тотчас принялась жадно впитывать ее.
Забрызганный с головы до ног, Эгрей отбросил шпагу и упал на колени.
— Я не хотел! — закричал он отчаянно. — Вы видели! Я щадил ее! Она случайно!..
Гальен смотрел потерянно, глупо. Тело Софены упало поперек изящных линий лабиринта, безнадежно нарушив узор, и Гальен упорно прослеживал глазами изогнутые белые линии, мысленно восстанавливая лабиринт в его первозданной красоте. «Если этот камень передвинуть к тому...» — думал Гальен.
Неожиданно струя пламени вылетела из-под земли. Огонь лизнул волосы Софены, и они занялись. С треском синеватые змейки побежали по испачканным кровью и золой прядям, подбираясь к самому лбу.
Завизжав, Аббана метнулась к подруге и принялась топтать ее разбросанные по земле волосы, сбивая огонь.
— Уведем ее! — сказал Элизахар.
Они с Эмери подбежали к Аббане, схватили ее за руки. Девушка отбивалась с неслыханной силой.
— Не трогайте! Вы все... Мы все стояли и смотрели, как ее убивают! Мы позволили убить ее!
— Я не хотел! — завывал Эгрей. Он упал на бок и валялся по золе, обильно пачкаясь. — Будьте свидетелями, я не хотел! Если бы все вернуть!.. Она дернулась! Клянусь, она подставилась!
Элизахар напрягся и скрутил Аббану.
— Идем, — сказал он.
— Пусти! Пусти, холуй! — кричала она. — Ненавижу тебя! Всех вас ненавижу! Убийцы!
Ее волосы растрепались, глаза помутнели.
Элизахар прижал ее к себе, одной рукой удерживая за запястье, а на другую намотав волосы девушки.
— Идем, — повторил он. — Вам нужно отдохнуть.
— Софена! Софена! — хрипло звала Аббана. Потом она начала кашлять, содрогаясь всем телом. По дороге она нарочно наступала Элизахару на ноги, но он как будто не замечал этого.
Эмери прихрамывал сбоку.
Гальен остался смотреть на лабиринт и катающегося по нему Эгрея. «А если вон тот камень переложить ко входу Софены, — думал Гальен, — то лабиринт закроется, и Эгрей застрянет там навеки...»
Эмери ни разу не бывал в доме, где жила Аббана, и удивился, увидев чистенькую комнатку, очень скромную и очень аккуратную. Ему почему-то казалось, что эта девушка любит экзотические вещи и тащит к себе в жилище всякий диковинный хлам, развешивая по стенам венки со стеклянными бусами, сухие букеты, картины из птичьих перьев. Голые стены выглядели, однако, не успокоенно, а, скорее, выжидающе. Как будто вопрошали: чем же ты нас, в конце концов, украсишь?
Элизахар силком уложил Аббану на кровать и повернулся к Эмери.
— Вы не могли бы посидеть с ней? — спросил он. — А я принесу холодной воды и тряпку для компресса. Как бы у нее не начался жар.
Эмери уселся рядом с Аббаной, положил руку ей на лоб. Девушка вся пылала.
Неожиданно она открыла глаза и уставилась на Эмери.
— Ты видел? — спросила она громко.
— Что?
— Какая драгоценность — кровь... Как она сверкает на солнце...
— Да, видел, — сказал Эмери.
Аббана возбужденно вращала глазами.
— Сверкает... А земля жрет ее. И потом — огонь… Какая смерть! Абсолютная смерть!
— Аббана, тебе придется давать показания, — сказал Эмери. — Ты ведь была секундантом убийцы!
— Он не убийца, это был поединок... Разве ты не видел, как он щадил ее?
— Остается понять, почему, — добавил Элизахар, входя с кувшином.
Он намочил в воде лоскут ткани и обтер лицо Аббаны. Ей сразу стало легче. Она даже не ожидала, что простая вода окажется такой целительной.
— Я хочу пить, — проговорила она.
Элизахар налил ей в чашку.
— Он щадил ее, — сказал телохранитель Фейнне. А потом убил единственным точным ударом.
— Он промахнулся, — возразил Эмери.
Элизахар покачал головой.
— Нет, он бил точно в цель. Я следил за тем, как он фехтует. Этот человек не промахивается.
— Все равно не понимаю. — Аббана мотала головой по подушке. — Не понимаю, не понимаю...
— Знаете, дорогая госпожа Аббана, — молвил вдруг Элизахар, — я ведь могу и ошибиться. В любом случае ваша подруга погибла в бою, с оружием в руках, отстаивая то, что считала правильным. Я думаю, ее душа нашла успокоение.
— Спасибо. — Аббана уставилась в потолок. Из ее глаз потекли слезы. — Я засну, — сообщила она жалобно. — Я хочу спать.
— Прекрасное решение, — сказал Элизахар.
Они с Эмери вышли и прикрыли дверь.
— Я подсыпал ей снотворного, — признался телохранитель.
— А вы никогда не служили при дворе? — спросил Эмери. — У вас замашки придворного интригана.
