— А почему шепотом? — ответил я с наигранной развязностью. — Ничего не случилось. Вот, решил проведать Ваську. Как она себя чувствует?
Ленкино лицо из сонного вмиг стало озлобленным.
— С ней все нормально. Ты в курсе, который час? Спокойной ночи!
Она попыталась закрыть дверь, но я успел вставить в щель ногу.
— Проваливай, — зашипела она. — Кто тебя звал?
— Твой муж, — нахально сказал я. — Прекрати валять дурака. Я хочу взглянуть на Ваську.
Ленка упорно тянула дверь на себя, не желая допускать чужака в семейное гнездо.
— Ты что, пьяный? Иди отсюда, проспись!
Возня у двери наконец привлекла внимание Германа. Он появился в прихожей, что-то жуя на ходу. Увидел меня, узнал, и тут же ощерился во все тридцать два зуба.
— Алексей! Какие люди! Проходи. Ленка, не маячь тут!
Ленка взглянула на меня с ненавистью и ушла из прихожей. В ее двушке — полной копии моей — был сделан новенький евроремонт. Видно, дела у Германа в самом деле шли неплохо.
Пока я разувался, Герман раза три успел повторить, до чего же он рад моему неожиданному визиту. Я прошел на кухню, изрядно удивленный теплым приемом. Даже чересчур теплым. Утром Герман вел себя совершенно иначе. «Квасит он тут, что ли?» — предположил я. Тогда понятно, почему Ленка такая злая.
Зато я тут явно никого не разбудил. На кухне был накрыт стол — на одного. У меня потекли слюнки от запаха жареных сосисок.
— Садись, присоединяйся!
Герман открыл холодильник и достал бутылку пива.
— Зайка, ставь еще тарелку!
Ленка не появилась и даже не отозвалась. Герман, ворча, сам достал тарелку из посудомойки и с бряканьем швырнул на стол.
— Все сам, все сам! Прихожу с работы — стол должен быть уже накрыт. Развела тут на кухне бардак. Вот заведу себе китаянку! Тихую, маленькую такую — прибирать, готовить… Ну и в постели, для разнообразия. Хорошо ведь придумал, слышишь, Ленка? Ради тебя стараюсь! А тебе больше времени на дочку останется!
Никакой реакции не последовало. Наверно, Ленке подобные шуточки давно приелись.
Я сел за стол, взял пиво, глотнул и отставил в сторону. Есть тоже почему-то расхотелось. Что-то во всем этом чувствовалось странное, гнетущее. Ленка злая. Герман неестественно веселый. И Васьки нет. Мне снова стало тревожно. Может, Васька разболелась? Потому и бывшая вся на нервах?
— А вообще давно планирую поехать в Таиланд, — разглагольствовал Герман, попутно уминая ужин. — В секс-тур…
— Главное — на трансвестита не нарваться, — сказал я. — Говорят, там каждая вторая девушка на самом деле — парень. Причем, если красивая — точно парень. А если узкоглазая, косолапая, с плоским носом — в общем, нормальная тайка — тогда, может, и девушка.
— Ну что я, парня от девушки не отличу? — заявил Герман с потрясающей самоуверенностью.
— А где Васька? — спросил я наконец.
— Спит, где ж еще? Ленка! — заорал он. — Дочь спит?
Я был уверен, что бывшая и на этот раз не отзовется.
Она и не отозвалась. Но в коридоре вдруг послышалось шлепанье босых ножек, и в дверях появилась Васька в пижаме.
Я взглянул на нее и похолодел. Давно я так не пугался.
Не буду лукавить — как бы ни ворчала иной раз матушка, Васька не выглядела заморенной падчерицей. Вполне упитанный поросенок. Но сейчас я ее едва узнал, так она изменилась. Раньше у нее из глаз прямо-таки душа смотрела, рвалось наружу веселье. А теперь Васька глядела перед собой тусклым взглядом, словно не на меня, а на что-то невидимое. Такой взгляд был у Грега, когда он открывал нам дорогу на тот свет.
А на лбу у нее горела синяя скобка.
— Это что? — пробормотал я, цепенея.
— Где? — не поняла Ленка.
— На лбу у Васьки!
— Нет там ничего, — сердито ответила бывшая.
— Нету, — подтвердил Герман, икнув. — А что там должно быть?
— Ну-ка дайте! — Я поднял дочку на руки и всмотрелся в бледное нездоровое личико. Хм… ну да. Никакой скобки, конечно, не было. Как и на двери. Глюки, здравствуйте еще раз!
Подошла мрачная Ленка, забрала дочку.
— Нечего на нее перегаром дышать! Алкаш!
— Чего с ней? — спросил я. — Почему она такая бледная?
— Нездоровится ей, сам не видишь, что ли? — раздраженно ответила Ленка. — Спит плохо, не ест ничего… То ли простуда, то ли вирус.
— Врача вызывали?
— Естественно. Температуры нет — они и не едут. Говорят, пейте витамин С.
— Гады, — автоматически отметил я. — Васька, ну-ка посмотри на меня еще раз!
Дочка повернулась ко мне — молча, с неподвижным лицом. Лоб был чистый, но смотрела она на меня как на чужого. Я даже растерялся — протянул к ней руки и опустил их, забыв, чего хотел.
Что с ней? Может, с ней тут плохо обращаются? Я покосился на сытую ряшку Германа. Нет, чепуха. Кем надо быть, чтобы обидеть двухлетнего ребенка? Да и Ленка не дала бы дочку в обиду, хотя сама на нее покрикивала. Обе бабушки в Ваське вообще души не чаяли…
— Совсем разболелась наша лялька, — сказал Герман, сделав приличное случаю печальное лицо. — Леха, ты не бойся. Если до завтра не повеселеет, повезем на обследование. Есть один неплохой загородный центр, типа санатория, у меня там все схвачено…
— Санаторий — это хорошо, — тупо повторил я.
Васька на меня по-прежнему не смотрела. Ленка смотрела — с усталой злобой. На лице было написано, что она ждет не дождется, когда ж я наконец свалю.
— Ладно, — сказал я, решив больше не грузить это семейство своим присутствием. — Я пойду. Поправляйтесь.
Проходя мимо Ленки, не удержался и еще раз заглянул дочке в лицо — очень внимательно.
— Поправляйся, малявка!
Васька отвернулась. Вид у нее был какой-то потерянный.
Я вернулся домой пешком, чтобы проветрить мозги и снова начать мыслить разумно. Пылающая синяя скобка больше не летела передо мной. Странно, но меня это почему-то не успокаивало — скорее наоборот.
Дома тревога разыгралась с новой силой.
Зачем я ушел? Сходить еще раз, поглядеть Ваське на лоб драконьим взглядом?
Позвонить Грегу, попросить, чтобы проверил? А Ленке скажу, что нашел чудо-врача… Да, это было бы самое разумное. Вдруг я чего-то не вижу? Все-таки Грег — спец по печатям… А если он откажется?
Конечно, откажется! Он же сказал: моя дочь — не его проблема!
Я старался не поддаваться параноидальным настроениям. Сказал себе, что ничего страшного пока не случилось, что утро вечера мудренее, и лег спать. Естественно, долго не мог заснуть, ворочался часов до трех. Когда наконец задремал, начали сниться кошмары.
Последний сон я запомнил ярче всего. Мне снилось, что я снова в тире у Валенка. И он хладнокровно расстреливает Ваську из винтовки, посылая пулю за пулей. А я стою, вцепившись в сетку, и смотрю на это. И мое сердце обливается кровью, по лицу текут слезы, но я ничего не делаю, чтобы остановить его, потому что понимаю — Валенок сейчас делает важное и благое дело. Благое для нас, для человечества, и самое главное — для самой Васьки…
