— Да что же это?! — Гарри едва не ударил воду кулаком, удержавшись в последний момент. В ту же секунду рядом с ним взорвался небольшой земляной бугор, и Гарри, выхватив палочку, перекатился и вскочил.
Это был всплеск магической энергии, значит, он, наконец, наткнулся на соперника, да еще и весьма не простого. Бугор разлетелся на кусочки, его остатками засыпало чуть не половину крошечного прудика, и в образовавшийся кратер неторопливо полилась мутная вода.
Противник не заставил себя ждать. Увидев его, Гарри перестал надеяться вообще на что‑либо.
— Они думали, что меня этим остановят. Ну да, теперь я, в отличие от собратьев, не могу присутствовать на основном пиршестве, но когда последние чары рухнут… Впрочем, может, и тебе что‑то перепадет, когда почувствуешь настоящую жажду.
Вблизи скиант выглядел странно похожим на обычное привидение, может, чуть плотнее, чем те, которых Гарри столько лет наблюдал в Хогвартсе. Серый ландшафт и туман не прибавляли ему колорита, хотя уровень магической мощности угадывался безошибочно. Не он ли распоряжался здесь всем?
— Не я, — усмехнулся скиант. — Так сразу и проникнуть в тайну, Поттер? Жизнь ничему тебя не учит. Да и, как ни крути, вы, люди, существа упрямые…
— Где они? — громко перебил его Гарри, держа палочку на уровне глаз.
— Кто? — насмешливо скривился житель Страны–Которой–Нет. — Ты кого‑то ищешь?
— Не прикидывайся, ты отлично знаешь, о ком речь! Где Луна и профессор?
— Если бы ты хотел их найти, глупых вопросов и действий бы не было, — прозвучал вкрадчивый ответ.
* * *
Когда Гарри пропал из виду, Луна очень испугалась и поначалу пыталась бежать за ним вдогонку — прямо в туман, в котором, как ей показалось, он скрылся. Она окликнула друга несколько раз, но ответом ей было лишь глухое, липкое, как паутина, молчание.
Девушка несколько раз глубоко вздохнула, расправила плечи и пошла сквозь туман, приняв решение идти до конца, даже если Гарри и не будет рядом. Ей почему‑то думалось, что она сумеет найти для профессора слова, которые заставят его вернуться. Если он жив… Да и разве можно было тут умереть? Здесь нет ни времени, ни пространства как такового, откуда к людям всегда приходит смерть в том, другом, испорченном мире, стоящем на краю гибели. Луна вовсе не была мизантропом и по–настоящему любила жизнь и всех, кто ее с ней связывал, но в последнее время она слышала и видела столько глухой тоски и безнадежности в обитателях планеты Земля, что толком не знала, хорошо или плохо было то, что случилось. Как любила говорить мама, что сделано, то сделано.
Мама… Высокая, тонкая, с завивающимися волосами цвета лунного диска, вечно прощающая, вечно готовая принять обратно, что бы ни было. Если бы она не погибла, когда ее дочери было всего девять лет, то, наверное, она бы состарилась раньше срока от тех ужасов и несчастий, которые были везде и всюду. Луне рассказывал отец, как она плакала, какие бы вести ни приходили с фронта во время Первой войны против Волдеморта. Несмотря на то, что семью Лавгудов в полном составе беда обошла стороной, миссис Лавгуд тяжело переносила горе других и старалась помочь, чем могла. Луна только начинала делать первые шаги к пониманию жизни, когда на ее глазах погибла мама, самый дорогой на свете человек. Этого было не объяснить словами, не объять разумом, но после этого Луна почти перестала ужасаться чему‑либо. Может быть, поэтому ее ничуть не пугала мысль о том, чтобы отправиться в самое настоящее «зазеркалье».
Руку с волшебной палочкой она опустила вниз, словно ничто не могло напасть на нее в этой забытой Создателем стране. Почему‑то страшно не было, напрягала только мысль о том, что если они и вернутся, то уже не туда, откуда ушли.
Окружавшие Луну горы становились все ниже и ниже, и, наконец, показалось вдали что‑то голубое, блестящее, переливающееся.
— Море! — радостно воскликнула Луна и остановилась, как вкопанная: эхо от ее крика двадцать и тридцать раз повторили темные скалы. Она застыла на пару минут, но ничего не случилось.
— Одна, — грустно прошептала девушка и понуро побрела по каменистой дороге к искрящейся ленте воды.
Как выяснилось, до моря этому водоему было еще далеко. Это было озеро, не такое широкое, как Черное, но совершенно прозрачное. Луна с внезапно подступившим восторгом бросилась к самой воде, надеясь увидеть там рыб и красивые, длинные водоросли, которыми обычно богаты пресноводные озера. Однако сколько она ни пялилась в чистую, точно хрустальную воду, ничего живого на дне так и не обнаружилось. Это слегка обескуражило Луну и погасило излишний оптимизм, свойственный ее натуре, но девушка упрямо прошлась несколько раз вдоль берега, постоянно вглядываясь в приветливую рябь. Впрочем, через какое‑то время она уже не казалась ей такой приветливой.
— И зачем тут это озеро? — вслух спросила Луна, обращаясь к кому‑то невидимому, кто, она была уверена, всегда наблюдал за ней. — На него можно любоваться только до тех пор, пока не убедишься в его безжизненности и холодности. Чего доброго, я свихнусь, стоя тут, как статуя, и не сведу с него глаз до конца жизни.
«Вот ведь глупость сморозила!» — подумала она сразу после последних слов.
— Ты можешь не смотреть на него, если не знаешь, как им пользоваться.
От звуков этого голоса она подпрыгнула и замерла, не в силах обернуться. Не может быть! Это только потому, что она подумала о ней, только поэтому!
— Луна, девочка моя, не бойся. Меня ты можешь не бояться.
Луна почувствовала, как дрожат ее руки и колени. Боясь упасть в обморок, она медленно развернулась, чтобы встретиться лицом к лицу со своей матерью. Миссис Лавгуд выглядела точно так же, как в тот день, когда утром она спустилась к своему последнему завтраку, веселая и беззаботная, в белом переднике и заколкой с подсолнухом в пышных волосах. Яркая, как позднее лето. Сверкающая, как южное солнце. В глазах у Луны сильно защипало, и она моргнула, внутренне ожидая, что мираж исчезнет.
— Зачем ты пришла? — спросила она, с изумлением услышав в своем голосе сердитые нотки.
— Дитя мое, зачем ты сюда пришла? Я пребывала в покое, пока до меня не дошла весть о том, куда тебя занесло. Тебя, мою Луну.
Помня сосредоточенного и нервно озирающегося Гарри, Луна насупилась и решительно произнесла:
— Ты не моя мама. Тебя сюда послали, чтобы я сошла с ума и осталась у этого озера навеки.
Женщина прикрыла глаза, затем она снова открыла их и печально посмотрела на свою дочь.
— Это величайшая привилегия — отправиться сюда, чтобы повидаться с тобой. Ты не должна была этого делать, поэтому тебе, я думаю, будет дозволено вернуться.
— А Гарри?
