В долину я вышел следующим вечером. Это могло бы случиться и несколько раньше, но утром я наткнулся на идущее впереди стадо и, разумеется, не стал его обгонять. Ладно еще, я вовремя обратил внимание на монотонный шум впереди себя и не стал выскакивать из-за очередного изгиба ущелья, а тихонько подошел к нему и выглянул. Увидел громадные покачивающиеся задницы, неторопливо движущиеся по руслу, и быстро шмыгнул обратно — в чутье коров-вонючек я уже имел возможность убедиться, а случись что, спрятаться тут негде. Дальнейший мой путь был сущим мучением, поскольку стадо шло так медленно, что я его догнал бы, даже двигаясь задом наперед на четвереньках.
Долину я увидел неожиданно. Дождался в очередной раз, когда стадо скроется за поворотом, вышел за изгиб ущелья и — обомлел. Передо мной расстилалось широкое ярко-зеленое поле, покрытое островками густого леса. Местами возвышались каменистые холмы, а со всех сторон долину окаймляли все те же горы. Последнее обстоятельство меня огорчило, но не сильно — уж больно красивой была открывшаяся картина. Горы напротив, кстати, были выше, со снежными шапками на вершинах. Я впервые в жизни видел столь высокие горы, поэтому пейзаж произвел на меня большое впечатление. Я стоял с открытым ртом, пялился по сторонам, и только громкие звуки в стороне, куда ушло стадо, вернули меня к действительности. Кто-то там ревел, мычал, верещал и вообще всячески издевался над моим слухом. Одним из участников концерта, сдается мне, был тот самый знакомый бычок, остальных участников я определить затруднился. Я насторожился, пытаясь понять, что там такое происходит и чем это мне грозит, но тут все закончилось. Из дальнего конца леса выскочило несколько человекоподобных теней, которые быстро понеслись через луг, гортанно крича и периодически опускаясь на четвереньки, что, впрочем, ничуть не замедляло их движения. За ними вылетел уже виденный мной бык (а может, это был его родственник — я не разглядел), погнался за одним из убегавших, потом остановился и погнался за другим. Потом опять резко встал на месте и развернулся к лесу, из которого вдруг довольно шустро повалило все оставшееся стадо. Двигаясь ленивой трусцой, но довольно споро, стадо пересекло луг и скрылось в следующем лесочке. Бык постоял-постоял, затем мотнул головой и быстро, но не теряя достоинства, пошел вослед стаду. Настала тишина.
Я подождал некоторое время, затем хмыкнул и зашагал дальше по руслу. Как бы там ни было, у нас с бывшей рекой были общие цели — мы оба стремились выйти из гор, и желательно путем покороче. Насколько я понимаю, реки в этом — большие специалисты. Опять же вслед стаду идти будет безопаснее — если тут и водятся какие-то хищники, то коровы их наверняка распугали. Вон как драпали те… непонятно кто. И только зайдя под густой полог деревьев и прошагав немного по лесу, я понял, что не всех хищников напугало прошедшее стадо. Пожалуй, я не совсем верно истолковал смысл разыгравшегося передо мной представления, потому что прямо посреди русла лежала на боку туша одной из коров, а вокруг нее толпилось несколько тех самых человекоподобных типов, похожих на уродливых волосатых горбунов. Они рвали тушу на части прямо руками и тут же на месте эти куски проглатывали, ворча, обнажая клыки и награждая друг друга увесистыми тумаками. Картина была неожиданной и оттого еще более страшной, я замер в оцепенении, и, будь эти ребята порасторопнее, кто-нибудь из них вполне мог бы разнообразить свой ужин. Вряд ли я сумел бы сразу оказать сколько-нибудь достойное сопротивление, вздумай какая-то из этих явно небезопасных зверюшек вдруг на меня броситься. Но вместо этого волосатые горбуны перестали галдеть, повернулись ко мне, затем один из них спрыгнул с туши, с нарочитой ленцой подошел ко мне шагов на десять, затем выпятил грудь и принялся молотить по ней кулачищами.
Звук пошел, как от хорошего барабана (я сразу понял, почему, несмотря на общую волосатость, грудь у зверюшек — голая). Закончив выбивать пыль из легких, тип глянул на меня исподлобья, явно интересуясь произведенным эффектом, рыкнул грозно и оскалил клыки, каждый в палец длиной. Я, потихоньку приходя в себя и подготавливая Стрелу Огня, молчал. Горбун вздыбил шерсть на загривке и пригнул голову, вопросительно на меня глядя.
— Шел бы ты, дядя, — сказал я, — заре навстречу.
«Дядя», похоже, обиделся — взрыкнул с интонацией «щас как врежу» и подскочил ближе с совершенно недвусмысленными намерениями.
— Сам напросился. — Я выставил вперед руки и освободил энергию. Огненный шар, разбрызгивая искры, прочертил в воздухе желтую полосу, впился прямо в грудь моему противнику и взорвался. Не успев даже пискнуть, грубиян отлетел к лежавшей туше, упал навзничь, да так и остался лежать, потрескивая и легонько дымясь. Запахло горелым мясом и паленой шерстью. Остальные волосатые горбуны посидели мгновение, уставившись на труп, затем одновременно пронзительно заверещали, покидали куски мяса из рук и прыснули в разные стороны — только ветки качнулись.
— Был бы умнее — не выпендривался бы, — сказал я лежащему наставительным тоном и, удовлетворенно хмыкнув, пошел дальше. Но очередную Стрелу Огня держал наготове — вдруг у погибшего найдется какой-нибудь родственник, который воспылает жаждой мести? Таковых не нашлось — ветки по сторонам несколько раз шевелились, но, кто бы там ни был, он не рискнул как-то еще себя проявить. Несмотря на это, выйдя из лесочка, я вздохнул с облегчением — магия магией, но бросится кто из-за ветвей — не факт, что успеешь среагировать. Мне бы не помешало какое-нибудь защитное заклинание, но, увы, — самое простое из известных мне содержит четыре уровня узлов, и собрать его в голове мне еще ни разу не удавалось.
И тут моя «дорога» кончилась. Высохшее русло влилось в реку, на этот раз настоящую — полноводную и весьма бурливую; становилось неприятно даже просто от мысли перейти ее вброд. Впрочем, переходить ее мне было ни к чему, поэтому я повернул налево и пошел вдоль реки вниз по течению. На отмели за порогами ошалело шевелили плавниками полуоглушенные крупные рыбины, и мне не составило большого труда выловить парочку. Чего мне не хватало для полного счастья, я понял, лишь заметив в прибрежной траве россыпи округлых белесых листков. Сорвал травинку, лизнул, пожевал — и в самом деле крупяника. Покрупнее раза в полтора, чем та, что росла на лугах вблизи моего родного села, но такая же соленая. Радостно напевая нецензурную песенку из репертуара подвыпившей Ирси (эх, Волчья Ягода, как ты там, интересно?), я нарвал большой пучок крупяники, нарезал пластами рыбу, переложил ее собранными листьями, размял хорошенько пальцами и положил на солнце — поспевать. После чего бездумно принялся собирать дрова для костра, всецело погрузившись в светло-печальные воспоминания.
