— Чаго? — он ошарашенно замер.
Я встал на краю и повернулся к ним, театрально прикрывая лицо тыльной стороной ладони.
— Прощай, любовь моя, я тебя никогда не забуду!
Всхлипнув, я оттолкнулся ногами от купола и прыгнул вниз, истерично хохоча и прокручивая в памяти их ошалелые лица. Вот идиоты!
Только через секунду я вспомнил, что нахожусь в свободном полете.
— Ой-е!
В последний момент я успел ухватиться руками за выступающий флагшток и резко выдохнул, когда руки резко дернуло вниз. Холхост тебя побери, да тут чуть не произошла расчлененка! Вот смеху то было бы: труп лежит внизу, а руки, стискивающие железяку, торчат из стены.
Я огляделся. Окно Мориса располагалось прямо передо мной — в двух-трех метрах, — и отсюда я даже мог видеть его черную сгорбленную фигуру, корпящую над десятком разбросанных по столу распечатанных писем.
Крякнув от усилий, я дернулся вперед и бесшумно уцепился пальцами за подоконник.
Я ударил по раме. Окно с хлопком раскрылось, и в комнату тут же хлынул морозный воздух, из-за чего все свечи потухли, и его покои мгновенно погрузились во мрак (луна светила с другой стороны).
Я залез внутрь и застыл у раскрытых штор, упиваясь своей властью.
Нет, Волк внутри меня не делал мое зрение каким-то специфическим, но вот зрение Мориса во мраке оставалось желать лучшего. Использование слабостей врагов — главное правило победителя.
— Кто здесь? — Морис на удивление спокойно поднялся со стула.
Я молчал, слегка ухмыляясь.
— Где ты?
— Я везде.
— Твои глаза светятся, ублюдок. Я вижу, что ты стоишь у окна!
Черт!
— Да? Ну ладно?
Я раздул тлеющую лучину и зажег одну из свечей.
— Рейнгольц? — я прямо таял, слыша его идиотский удивленный голос.
— Да, дорогой, это я!
Морис рухнул на стул, потирая лоб дрожащими бледными пальцами.
— Нет, этого просто не может быть…
— Может, дуся, может, — я придвинул к себе стоящий у шкафа пуфик и сел, закинув ногу на ногу. — Как видишь, Йен Рейнгольц умеет выживать и эффектно появляться.
— А ты обнаглел, — он поморщился. — Раньше бы ты себе такого не позволил. Я бы не позволил.
— Смерть меняет людей, — пожал я плечами.
Лицо церковника приобрело привычный вид. Если он и был удивлен моим возвращением в этот мир, то не очень-то и долго.
— Не-е-ет, — протянул он. — Ты не изменился, Адам, ни капли. Все такой же великовозрастный ребенок, изображающий из себя шута и рыдающий по любому мелкому поводу. Я забыл это слово, — он нахмурился и задумчиво постучал по подбородку. — Вот. Нытик!
Я скрипнул зубами. Да, теперь его влияние заметно слабее, но все равно рисковать не стоит. Что я их, не знаю, что ли? Сначала улыбаются, улыбаются, а стоит отвернуться — и нож в спину. Морис же — отдельная тема. Он в десять раз умнее, в сто раз хитрее и тысячу раз подлее любого обычного священника, а всякие подлянки подсовывает лучше любого мастера-вора.
— Итак, дружище, я пришел тебя убить.
— Ха! Серьезно? Ты забыл, чем кончились твои последние шесть раз?
Я почесал губу острием костяного ножа.
— Блин. Я просто хочу, чтобы ты сдох. Разве я многого прошу?
— Ничего не достается просто так, без усилий. Чтобы отправить меня в мир иной, тебе придется хорошенько постараться, Рейнгольц, а зная тебя, насчет этого я могу не волноваться. Ты, Адам, обладаешь просто удивительной способностью портить все, за что берешься. Даже погибнуть толком не смог.
Я цокнул языком.
— Кстати об этом. Чего ты такого наплел девчонке, что она додумалась меня пристрелить?
Морис усмехнулся.
— Что, предлагаешь мне предсмертную исповедь?
— Именно.
— Как хочешь, — он совершенно невозмутимо пожал плечами. — Но в ответ ты расскажешь мне, как и кто тебя воскресил. Идет?
Вздохнув, я почесал затылок и через секунду кивнул.
— Все равно ведь мертвецы не рассказывают сказки, так чего ж скрывать? Только я тебе все равно не верю. Откуда мне знать, что ты не наплетешь всякую хрень?
— Тот же вопрос.
— Принято. Чур, ты первый!
— Ей богу, Адам, как в яслях.
— Что поделать, а мое слово первое. Давай, давай, крути болванку, задница ты черномазая.
Морис поморщился, как будто я только что отрыгнул на его любимые туфли, но свой рот все же раскрыл и признался:
— Я всего лишь сказал ей, что ты Волк. Представляешь, Адам, а мать нашей страдалицы когда-то давно скушали именно Волки. Какое совпадение, да? В общем, особо думать мне не пришлось: я натолкнул ее на мысль и предложил другого учителя, а она все сделала сама.
Я потер щеку и поднял палец вверх.
— Есть всего лишь два весомых «но»: тогда я еще не был Волком (Холхост тебя подери, Морис, ты ведь сам любил меня этим донимать!), да и другого учителя назначить нельзя. Последний вопрос мы, между прочим, обсуждали как раз перед моим… смертью.
— Она-то этого не знала. А о том, что ты даже среди своих ущербный, Адам, ты ее, увы, не предупредил. Кстати, ты сказал — я цитирую! — «еще не был». Значит, сейчас ты уже «был»?
С ответом я замешкался, из-за чего Морис снова рассмеялся своим противным скрежещущим смехом, как будто вилкой царапают железяку.
— Так-так, блудный сын решил вернуться к своим истокам. Я так понимаю, зря мы спрятали тебя от закона и сделали проводником. Ты снова доказал правильность моих слов: испортить ты можешь все что угодно, — он взял в руки ручку и постучал ей по столу, думая о чем-то своем. — Жаль, конечно, что из вас остались только ты да твоя полоумная сестрица. Интересно, а она еще стелется под любым мужчиной, показавшим ей ее место? Я бы ее навестил…
Тут мой щит самоуверенности дал трещину. Весомую, я бы добавил.
Рыкнув, я ринулся вперед и с размаху ударил его в грудь ногой. Каблук встретился с его ребрами. Кости не выдержали и с хрустом сломались, а сам Морис слетел со стула и грохнулся на пол в паре метров от прежнего места.
Я хмыкнул. Стряхнул с плеч пыль и присел рядом с корчащимся святошей.
— Ты даже не представляешь, как это приятно.
— Почему же, — Морис через силу усмехнулся. — Представляю. Я ведь задел тебя, да? Уже в который раз. А ты ответил. Не задумывался, что ты прозрачен как стеклышко, и каждый дурак, у которого больше двух извилин, видит твои слабости?
— Пусть видит, я не жадный. Я так понимаю, с Ольхой мы закончили: ты обманул ее и кинул…
— Правильно. Аннулировал твое завещание и послал на прекрасный трехдневный курорт в Ургротные Клети.
— Ну, что сказать, она этого заслужила. Пошли дальше по списочку. Где Проводница сейчас, и какого лешего ей вообще от меня надо?
