Улыбка одобрения коснулась поджатых губ вампира:
— Поделился бы, выдумщик… Ради скрепления дружбы.
— Девка вся моя. Мне ее атаман преподнес. Ни с кем не стану делиться, — категорично отказал я.
— Я большой доли не отъем. Мне хошь чуток, — Оса артистично схватил себя за горло. — Во как надо! С позапрошлой зимы людской крови не вкушал. А в прежние времена ей одной жил.
— Ни капли не получишь! Понял?!! — я сморщил нос и выпустил клыки. — Не подходи к кладовке, и остальным передай, чтоб не докучали прошеньями. Моя добыча, и мне одному ее полагается есть.
«Ну и жадоба ты, Тихон!» — прочел я в прищуренных глазах Осипа.
К пещере медленно подползала мокрица, скрипя хитиновой броней туловища. Оса размазал ее ладонью и скрылся за водопадом.
Настоятельное увещевание не донимать меня просьбами поделиться не нашло отклика среди вампиров стаи. Вслед за Осой меня начали обхаживать Нюша и Лаврентий, чуть позже «проснулись» Пятак, Глаша и Шурочка. Не претендовала на раздел Настиной крови только Регина, и то из уважительного страха перед Демьяном.
«Пусть меня считают за последнего жмота, а девчонку я им не выдам», — размышлял я, сидя как цербер возле кладовки. Вместо полноценной охоты в лесу я перебивался горными сурками, а мой мозг, отвергший необходимость сна, придумывал план возвращения Насти домой.
На третью ночь, дождавшись ухода стаи в лес, я освободил Настю и привел ее к водопаду через потайной вход.
«Сегодня же ты должна выехать из Волочаровска, и никогда сюда не возвращайся. Если упыри тебя найдут, обоим нас придет конец. Скажи родителям, охотникам, что место волшебное тебя не принимает, что плохо тебе здесь и душно, и непереносимые кошмары снятся по ночам. Скажи, что увядаешь здесь ты. Но — ни слова обо мне, и обо всех нас. Поняла? Не то найду тебя и более не пожалею».
— Я уеду нынче же. К тетке… она живет в Великих Луках, — дрожащим шепотом произнесла взволнованная Настя, — Благодарю тебя, Тихон.
— Нигде не вспоминай обо мне, — я посмотрел в ее глаза внушающим взглядом.
— Для всего люда о тебе забуду, а сама всегда буду помнить.
Сняв с девушки платье, я надел на нее давно нестиранную рубаху и отрезал заговоренным клинком ее косу. Приказал Насте оставаться на месте, а сам сбегал в можжевеловую рощу и откопал припрятанного там обескровленного кабана. Содранную с кабана шкуру я вернул в землю, а тушу нарядил в платье и лентами прикрутил к ней косу.
Я бросил тушу в реку на радость голодным угрям, после чего смыл кабаний запах с кожи, надел чистую рубашку и вернулся к девушке.
Напомнив, что она не должна бояться, я сделал глубокий надрез клинком на ее шее. Настя пронзительно закричала. Артериальная кровь хлынула на меня ярко-красным фонтанчиком, заливая грудь и живот и вскрывая застарелые язвы души. Я сделал пару маленьких глотков и зализал порез, не оставив от него следа. Настя просияла благодарственной улыбкой, когда я поднял ее на руки.
Я спрыгнул с девушкой на берег, опустил ее в обмелевшую реку, свободную от пожирающих кабана угрей, и кивком обозначил, что ей пора уходить. Помахав на прощание рукой, Настя подняла оставленные мной сапоги, которые она должна была надеть на берегу для маскировки запаха, и побежала вниз по течению к узкой расщелине между горами.
Стая обычно подходила к пещере с противоположной стороны. Я надеялся, что неписаное правило не нарушится. А еще я надеялся, что Настя никому не расскажет обо мне и уедет из Волочаровска.
Крик девушки привлек стаю. Вампиры прервали охоту. Они все еще рассчитывали на мою щедрость и дружескую солидарность. Но поняли, что припозднились, увидев меня у края пропасти — испачканного кровью и разомлевшего от приятного волнения. Мне не пришлось притворяться счастливым, я действительно был счастлив. Рискованная затея удалась на славу — еще одна человеческая жизнь была спасена.
Я сделал дыхание частым, но неглубоким, как после сытного ужина. Занятый самоконтролем, я не отвлекся поприветствовать вожака.
Демьян обнюхал меня и посмотрел вниз. В реке черной массой копошились гребешковые угри. Поднимая из воды обрывки крестьянского платья, они хрустели раздробленными костями и трепали несъедобную девичью косу. Высокая влажность ослабила чутье вампиров, кабанины никто не почуял.
— Сладка была девица? — Демьян вынудил меня обернуться.
— Сотовый мед кислее, государь. Не описать пером, как вы меня облагодетельствовали. До последнего дня жизни буду вам признателен.
— Рад, что ты доволен, Тишка, — Демьян подпустил ко мне нетерпеливо топтавшуюся на камнях Нюшу, и она принялась меня облизывать, скрипя зубами от голода.
Не отталкивая ее, я перевел взгляд на остальных сородичей. Они молчаливо подпаливали меня недовольными огоньками глаз и мысленно повторяли: «Жадина-говядина».
Обнаружив в лесу след пришлого вампира, ведущий к человеческому городу, я пошел по нему. Он был оставлен ночью, и сейчас, на рассвете, ослабевал, смывался росой. Несмотря на то, что Демьян велел пока не гонять чужаков, оставлять их «на попечение» охотников, я захотел узнать, что натворил мой собрат в Волочаровске.
Взобравшись на забор, я сел на нем, осматривая широкую окраину города, продолжавшего расти, но пока еще умещавшегося внутри осиновой «крепостной стены».
Представшее взору зрелище было до того отвратительно даже для меня, что хотелось отвести глаза, а не разглядывать рваные ошметки сухого, будто вяленого мяса на истерзанных руках, ногах и шее, и даже на боках полуодетой женщины и ее юной дочери, лежавших ничком на дороге.
Перевертных волков и Бориса с Машей командировали в пограничное с заповедником селение, в их отсутствие следить за безопасностью людей должны были Андрей и Полина, но последнюю бестолковый гордец отстранил от службы, а сам не уследил.
— Его работа, — беспардонно солгал Андрей, встав рядом с Полиной сбоку от обескровленных тел и приглядевшись к разодранной шее девочки.
— Вы уверены? — засомневалась Полина.
Она была в домашнем темно — синем платье, в руке вместо оружия держала зонтик — трость: ее смущали плотные тучи над головой.
Да и Андрей держал наготове серую дождевую накидку.
— Лично сверил клыки, — вновь солгал он.
Полина горько вздохнула.
Я вышел из себя от ненависти к лживому ревнивцу. Мне захотелось познакомить его поближе с собственными клыками, чтобы он узнал, на что они способны.
Решив усугубить огорчение Полины, охотник отвел ее в сторонку и начал внушать ядовитым шепотком:
