Интересно, думает ли Конрад о Теофану? Действительно ли он сожалеет о том, что король Генрих запретил этот брак, или же он разгневан из-за того, что кто-то посмел ему отказать?
И как к этому относится сама Теофану? Сожалеет она о несостоявшейся помолвке или испытывает облегчение? Росвита не могла сказать точно. Другая бы девушка на месте принцессы плакала или злилась, но не Теофану — она слишком хорошо скрывала свои чувства.
— Теофану.
По дорожке к фонтану направлялся принц Эккехард. За ним шла его свита — мальчики примерно одного с ним возраста. Школа только вчера приехала в Верлиду, и брат с сестрой еще не поговорили.
— Ты рада, что Конрад уехал? — спросил он, вскарабкавшись на постамент возле Теофану. — Я хотел отправиться с ним в Вейланд, но отец говорит, что я должен ехать в Гент и стать аббатом монастыря святой Перпетуи, который он хочет основать там в благодарность за спасение Сангланта. Но я вовсе не хочу туда ехать! Я знаю, что отец ужасно разозлился на Сангланта за то, что он сбежал с той женщиной, но меня-то он почему наказывает?
Эккехард никогда особо не задумывался над тем, что именно он говорит. Хотя, вероятно, сейчас он просто не понимал сути происходящего, поскольку не видел того гнева, который охватил Генриха, когда он обнаружил, что Санглант и Лиат сбежали.
Теофану непроницаемо улыбнулась и ответила:
— Он не наказывает тебя, Эккехард, он наделяет тебя властью. Отец будет решать нашу судьбу по своему усмотрению, чтобы королевство стало сильнее.
Росвита не могла определить, действительно ли в голосе принцессы прозвучала ирония или даже сарказм.
Ворота, ведущие в тихий сад, снова распахнулись, и появился король со своей свитой. Гомон толпы раздражал Росвиту. Да что же, в конце концов, с ней происходит — ведь она всегда гордилась своей любезностью и даже мягкостью! И раньше ей не случалось сердиться из-за таких пустяков. Она приобрела доверие короля и всего двора вовсе не для того, чтобы влиять на Генриха или потешить свое самолюбие — свою жизнь при дворе она воспринимала как одно из послушаний, дающихся монахиням. Такого волнения она не чувствовала уже много лет. Ей, как и Генриху, хотелось знать, что случилось с Санглантом и Лиат, но до тех пор, пока сам Генрих не заговорит об этом, никто не имеет права поднимать тему побега принца.
Вокруг короля вились придворные, главными фигурами сегодняшнего дня, несомненно, являлись унгрийский и салийский послы. Сапиентия явно предпочитала элегантного салийского лорда, который представлял интересы принца Гиллиарма; Генрих же не отдавал никому видимого предпочтения и одинаково радушно выслушивал и того и другого. Дойдя до фонтана, он отвернулся от унгрийского посла и помог Теофану спуститься. Эккехард спрыгнул вслед за сестрой.
— Я поеду с тобой завтра на охоту, отец? — спросил он.
— Конечно, — рассеянно ответил Генрих и пристально посмотрел вслед удаляющейся свите Конрада. Наверное, в эту минуту он думал о Сангланте. Король притянул к себе Теофану, обнял ее и через мгновение принялся обсуждать с Вилламом и другими лордами ситуацию в Аосте, совершенно забыв об Эккехарде.
— Милорд, надеюсь, я не помешаю? — К Эккехарду подошел Болдуин — молодой муж Джудит. — Возможно, вы помните, мы встречались прошлой ночью.
— Вы — лорд Болдуин, муж маркграфини Джудит.
— Именно так, — отозвался собеседник.
На мгновение на губах принца появилась усмешка, но жизнь при дворе научила его хорошим манерам, и поэтому он, подавив смешок, ответил:
— Да, я вас помню.
— Мне неоднократно доводилось слышать, как хвалят ваш голос, милорд. Может быть, вы когда-нибудь усладите наш слух своим чудесным пением? — Болдуин был более чем красивым молодым человеком, и Росвита изумленно наблюдала, как Эккехард буквально растаял от лестного высказывания.
— Не вижу никаких причин откладывать! Мы пойдем прямо сейчас. А завтра, возможно, я возьму вас с собой на охоту.
— Конечно, милорд, я в вашем распоряжении.
И они ушли, не обратив ни малейшего внимания на попавшегося им на пути Ивара. Росвита заметила, что бедняга Ивар был мрачен и раздосадован. Ей нельзя было с ним разговаривать, и она тут же подумала, что это, возможно, к лучшему. Никакие утешения ему не помогут, а когда Джудит вернется с востока, он уже будет в монастыре, где труд, учеба и молитвы заполнят его дни так, что времени на мысли о запретном совсем не останется.
Подумав о монастырской тишине, Росвита содрогнулась. Нет, с тех пор, как к ней в руки попало «Житие святой Радегунды», она совершенно лишилась покоя. Ее словно что-то подтачивало изнутри, не давая покоя, — вопросы, на которые она не могла найти ответы.
Куда отправился Санглант? Что случилось с Книгой Тайн? Действительно ли Лиат околдовала принца или, напротив, это он соблазнил ее? И почему так спокоен Генрих? Может, под маской спокойствия скрывается жгучая ярость, которая обрушится на виновных позже?
— Сестра. — Брат Фортунатус незаметно проскользнул в сад вместе с королевской свитой и теперь хотел что-то сообщить Росвите. Она наклонилась, чтобы расслышать взволнованный шепот. — Я стоял у нижних ворот и смотрел на уезжающих. Так вот, в свите герцога Конрада не было сестры Анны из монастыря святой Валерии.
— Сестра Амабилия не нашла ее и у нижней ограды?
— Нет, сестра. — Росвита еще никогда не видела его таким мрачным. — Она словно испарилась.
— Да, странно, — согласилась Росвита. — Вот что, напиши-ка письмо, брат. Надо поскорее известить матушку Ротгард.
Фортунатус послушно кивнул и удалился, его белое облачение мелькнуло в толпе придворных, а потом исчезло из виду. По саду бродили люди, пришедшие сюда полюбоваться цветами и скульптурами, в изобилии разбросанными по саду и украшавшими его стены.
Джудит и унгрийский посол подошли к ограде, чтобы оттуда посмотреть, как исчезает среди зеленых полей свита герцога Конрада. Росвита подошла поближе послушать разговор. Мужчина обращался к маркграфине через переводчика.
— Эта девочка, которую он увез, — его дочь, она ведь внучка альбанской королевы? Так как же герцог Конрад хочет жениться на дочери альбанской королевы, если он сам не король?
Джудит улыбнулась, но взгляд ее стал тверже:
— Если вы хотите добиться успеха в вашем деле, то не стоит задавать таких вопросов о королях.
— Я и не задавал, — со смехом возразил посол. Он приходился двоюродным братом унгрийскому королю, у него было веселое лицо, длинные черные усы, которые он умащивал маслом, тощая клочкастая бородка, не гуще, чем у шестнадцатилетнего юноши, тогда как на висках уже пробивалась седина. — Говорят, что на Альбе мужчины работают как рабы, а женщины, наоборот, отдыхают как королевы, и что до сего дня ни одна девушка из их правящего дома не расставалась со своей матерью. Я очень удивился.
