Отец Филибер, протеже отца Дитриха, явился быстро, даже запыхался, с порога смиренно поклонился и тут же спросил деловито:
– Ваша милость?
Я запнулся с ответом, рассматривая его умное волевое лицо, высокий лоб и широко расставленные глаза мыслителя. Отец Дитрих характеризовал этого аббата как очень знающего, преданного делу церкви, умеющего принимать быстрые и верные решения, пусть даже непопулярные среди монахов или светских людей.
– Отец Филибер, – сказал я, – признаюсь, как на духу, в дурости и поспешности. Будучи отягощен неверным воспитанием, я постоянно забываю о великой роли монастырей… хотя вообще-то знаю, знаю. Сейчас со стыдом и раскаянием сообщаю, что не успел даже наметить места, которые больше всего подошли бы для постройки монастырей.
Он произнес осторожно:
– Вы делаете важное и нужное дело, повергая эти земли с позабывшим Господа народами под копыта христианского воинства…
Я прервал:
– Вы знаете, я пообещал раздать земли Гандерсгейма наиболее отличившимся лордам и воинам.
– Да, все об этом только и говорят…
– Отец Филибер, – сказал я, – вот вам карта. Очень подробная. Но, к стыду своему, я не могу сказать, где залежи золота, серебра или хотя бы меди, где железная руда…
Он покачал головой.
– Никто этого не может сказать, сын мой, вот так глядя на карту.
– Вообще-то можно бы, – сказал я с тоской, – если бы я был не такой дурак. Если бы не по бабам бы, а больше читал умные книги… Даже по растущей траве можно знать, что под нею: золото, серебро, железо или нефть!.. Мне даже как-то говорили, что над залежами нефти всегда растет… гм… что же над нею растет?.. Дурак, даже не услышал, а то бы вспомнил! Вот такой я, отец Филибер!
Он смотрел с глубоким уважением.
– Сын мой, твои знания превосходят все, что я знаю… Можно мне взглянуть на карту?
– Да-да, святой отец. Она в полном вашем распоряжении. Можете взять с собой. Думайте, советуйтесь с другими. Я хочу, чтобы первыми земли получили монастыри. В нужных для вас местах. Промышленную революцию жду от них, как всегда бывало…
– Когда нужен ответ? – спросил он с поклоном.
Я отмахнулся.
– Главное, чтоб до того, как начну раздавать Гандерсгейм. Я не хочу, чтобы вам достались остатки. Вы – моя надежда! Вы и должны получить лучшее. Я бы с удовольствием отдал вам весь Гандерсгейм, но только где наберете столько монахов?
Он аккуратно свернул карту, поклонился с достоинством, мы как бы из одного незримого монастыря, и отбыл.
Я хмуро посмотрел вслед. Если отец Филибер и подумал, что верховный лорд изволит шутить, он ошибается. Одних монастырей в самом деле было бы достаточно для развития экономики Гандерсгейма. И даже для его защиты, если не забывать о воинствующих монашеских орденах, какими были, например, братства госпитальеров, премонстранцев, крестоносцев, в том числе особо яростных крестоносцев Красной Звезды, и множество других военных орденов рыцарей-монахов.
Сами же монастыри в моем срединном, как муравейные кучи, усеивали всю землю, а монахи всех видов и уставов неустанно трудились, облагораживая мир. К примеру, все виноградники принадлежали монастырям, потому что ни у кого больше недостает терпения так тщательно ухаживать за капризной виноградной лозой.
Именно церковь возродила это дело, исчезнувшее после нашествия варваров и падения Рима, именно в монастырях провели новую селекцию и превратили виноделие в изысканное искусство.
Любезные моему сердцу цистерцианцы создали вина вужо, тар, бонмар, шабли, клюнийцы – бон– и вон-романе, каноники кафедрального собора в Отёне – алокс, поммар, вольнэ, мерсо и шассань; строгие бенедиктинцы конгрегации Сен-Ван – шампанское. Именно там монах Дон Периньон, проводивший основные работы по его купировке, поплатился глазом, когда одна из бутылок мощно выстрелила пробкой, но его труд еще как не пропал втуне…
Другие монахи создали ша-то-шалон Юрских гор, вина Божоле и Анжу, Они и Сентонжа, пессак из Борделе, гальяк, сен-пурсен, шатонёф-дю-пап…
Да, конечно, вина нужны церкви для совершения литургии, а как же, причащают ведь обязательно вином. Но до чего же много замечательных вин создали, только литургией не отмажешься!
Да и вообще… если вино для литургии, то зачем святой Патрик изобрел виски, почему все ликеры, водку, кальвадос, граппу, джин, шнапс, голдвассер и прочее-прочее – создали монахи? Почему самый крепкий из ликеров «Шартрез» создали монахи монастыря Шартрез?
Полог откинулся, появилась голова солдата.
– Ваша светлость, – доложил он. – К вам граф Ришар…
– Проси, – велел я.
Он исчез. А я успел додумать, что именно из церкви и монастырей пришли в употребление придуманные там слова, из которых я не всем доверяю: «выборы», «компромисс», «голос», «баллотировка», «обнародование», «сверка», «считка», «донос», «галерея», «прострация» и даже «толерантность» в значении «терпимость»…
Полог снова откинулся, вошел Ришар, бледный и осунувшийся, улыбнулся с некоторой неловкостью.
– Задал я вам хлопот?
Я поспешно указал на кресло.
– Садитесь, граф! Думаю, вы сильны духом, так как лечила церковь, но слабоваты телом…
Он медленно и с осторожностью сел, движения пока неторопливые, рана заживает, но сросшиеся мышцы все еще тянут, сковывают.
– Да и тело, тьфу-тьфу, уже в порядке…
– Как получилось? – спросил я недовольно. – Вы же полководец, стратег! Кто все время долбил мне в темя, аки черный ворон, что военачальник должен гордо и красиво смотреть издали с высокого холма? А самому ни-ни?
Он покачал головой.
– Я и не лез. Наши вломились в город, бои пошли по улицам, только тогда я и въехал через пролом. Там уже никого не было, кроме трупов. И когда уже совсем миновал стену, кто-то шарахнул в спину!.. От такого, сэр Ричард, уберечься трудно.
– Горожане, – сказал я люто. – Варвары до такой подлости не додумаются.
– Горожане, – согласился он. – Арбалет чересчур мощный, такие изготовить сложно и трудно даже в городе. Наши знатоки говорят, эти стрелы не для человека.
– Найдем арбалет, – пообещал я, – и арбалетчика!
– Арбалет нашли сразу, – сообщил он, – его там и бросили, откуда стреляли. А вот с арбалетчиком будет непросто. Возможно, он прикрывался незримостью. А нужные амулеты есть не у всех даже рыцарей. Да и кто в пылу боя всматривается?
– Это так, – согласился я со вздохом. – Ничего, придет время, выкорчуем все колдовство и магию!
– Ох, сэр Ричард…
– А что? – сказал я зло. – Все мерзости от нее, проклятой. Но, кажется, у меня сейчас проклевывается идея…
Он сказал встревоженно:
– Сэр Ричард! Подумайте о чем-то другом!
