В замке повернулся ключ. Дрю оперся краем ярма о каменный пол, поднялся с его помощью на колени и попытался встать на ноги. Он встал для того, чтобы попробовать на этот раз оказать сопротивление. Пусть его бьют, но и он тоже может бить – ногами и даже своим неуклюжим деревянным тяжелым ярмом. Он начал готовиться к встрече с палачом, твердя про себя: «Держи Волка под замком, Дрю. Не стоит умирать таким способом».
Дверь отворилась, и в камере стало светло от зажженной лампы. Дрю прищурился. В дверном проеме появилась размытая фигура с горящей лампой в руке – от того, что увидел вошедший, рука дрожала. Когда глаза Дрю привыкли к свету, он понял, что перед ним стоит Гретхен.
Она быстро прошла внутрь, а кто-то снаружи закрыл и запер за нею дверь.
Быстро поставив лампу на пол, Гретхен бросилась к Дрю и крепко обняла. Дрю поморщился от боли – ребра словно обожгло огнем – и едва сдержал крик. Гретхен отпрыгнула, она все поняла, как только увидела, что тело Дрю представляет собой один огромный кровоподтек.
– Прости! Я не подумала! – Гретхен вновь посмотрела на раны Дрю, и из глаз у нее хлынули слезы. – Что же они с тобой сделали, – прошептала она.
– Ничего неожиданного, – ответил он. – Не беспокойся, до смерти они меня не забьют. Еще несколько часов я нужен им живым.
Он попытался улыбнуться, но слишком уж черным был его юмор.
– Ты не должен находиться здесь, – сказала она. – Я кое-что узнала. Знай, у тебя есть друзья, и они делают все, чтобы спасти тебе жизнь.
Дрю мрачно покачал головой, не желая слушать.
– Герцог Берган, герцог Манфред Олень, – продолжала Гретхен. – Сегодня вечером они вновь обращались к королю. Если кому-то и удастся уговорить Леопольда сохранить тебе жизнь, так это одному из нас троих.
– Гретхен, – сказал Дрю, остановился и грустно улыбнулся. – Миледи, – поправил он самого себя. – Вы ищете надежду там, где ее не может быть. Ты должна понять: завтра я умру. Это должно произойти. Леопольд не даст мне жить. Он убил Вергара, чтобы завладеть троном. Я тот кончик веревочки, который нужно обрезать, причем показательно, на глазах всех Верлордов, которые съехались сейчас в Хайклифф.
Прошу вас, миледи, успокойтесь. Я ничего не желаю слышать. Слова надежды больнее для меня, чем удары сапогом, плетью или лезвием меча. Они разрывают мне сердце.
Дрю вновь опустился на пол.
– Ты умеешь на кого угодно произвести сильное впечатление, Дрю из Дайрвуда, – вздохнула Гретхен. – Все сливки Семиземелья собрались сейчас там, наверху, и последнее, о чем они вспоминают, так это о моей проклятой свадьбе. Все говорят только о тебе, Дрю. Я не знаю… просто думаю… – Она покачала головой. – Герцог Манфред и его брат, граф Микель, теперь на стороне герцога Бергана. Они хорошие, им можно верить. С ними и дети Бергана – лорд Броган и Уитли. Полагаю, ты знаком с ними со всеми?
– О, боги, – ахнул Дрю. – Так Уитли – сын Бергана? – у него даже закружилась голова от того, что он услышал. – Да, это многое объясняет. Да, мы были с ним в Дайрвуде.
Гретхен удивленно подняла бровь. Почему он назвал Уитли «он», а не «она»? Впрочем, потом, потом, сейчас есть вещи поважнее. Лисица села рядом с Дрю, расправив свое длинное платье по холодному грязному полу. Подняла руку и осторожно убрала упавшую на лоб Дрю прядь.
На мгновение Дрю перенесся домой, на ферму Ферранов, вспомнил руки матери. Он прикрыл глаза, желая продлить это чудесное ощущение. Затем открыл их и увидел, что Гретхен пристально смотрит на него своими изумрудными глазами. Она оставалась для него самой загадочной девушкой, какую он когда-либо встречал. Расчетливая и одновременно невероятно притягательная. За последние недели они заметно сблизились, однако Дрю казалось, что он лишь прикоснулся к маске, под которой скрывается истинное лицо Лисицы.
В эту минуту Гретхен казалась ранимой, беззащитной и была привлекательнее для Дрю, чем когда-либо раньше. Но он знал, что настроение Лисицы в любой момент может измениться.
– Как это Лукас разрешил тебе повидаться со мной? – с подозрением спросил Дрю.
– Он очень внимательно относится к моим просьбам, – пожала плечами Гретхен, поправляя огненные волосы своими полированными ногтями.
«В это можно поверить», – подумал Дрю. Гретхен всегда умела добиваться своего, и юный принц, без сомнения, не может устоять перед своей очаровательной, но упрямой невестой. Но даже в этом случае ей наверняка пришлось немало потрудиться, чтобы получить разрешение пойти повидать Дрю.
Словно прочитав его мысли, Гретхен продолжила:
– Я сказала ему, что хочу сказать кое-что на прощание «злому негодяю», который причинил мне столько бед.
И она смущенно улыбнулась.
Сидя рядом с Гретхен, Дрю подумал, что ему уже никогда не узнать, к чему могла бы привести эта странная, зыбкая дружба. К чему могла бы привести любая его дружба. Гектор, Уитли… будут ли они вспоминать о нем? Он на секунду позволил себе задуматься над тем, что сейчас поделывает Трент. Может, не вступил в армию, чего всегда так боялась мама. Возможно, он до сих пор на ферме и живет той простой жизнью, какой никогда больше не знать Дрю. Когда овцы начинают ягниться, на ферме очень трудно справиться без еще одной пары рук. Дрю очень надеялся на то, что в глубине души Трент не считает его убийцей. Сердце Дрю защемило от отчаяния, и он неожиданно попросил:
– Расскажи мне о Хеджмуре.
– О моем доме? – удивилась Гретхен.
– Да. Последний месяц мы с тобой только и делали, что препирались и вздорили, а о своей семье ты мне никогда ничего не рассказывала.
Гретхен придвинулась ближе к Дрю, положила голову ему на грудь. Дрю почувствовал волнение и в то же время был смущен. Почему ему так хочется, чтобы на пороге смерти она, наконец, потеплела к нему?
– Хеджмур – это сад Семиземелья, – заговорила Гретхен, и в ее голосе прозвучала тоска по родному дому. – Он находится вдали от суматошных, шумных мест, таких, как Хайклифф или даже Брекенхольм. О доме мне напомнил Мерридейл, и о реке Берлимоу тоже. Она текла прямо под окном моей спальни, – улыбнулась Гретхен. – Девчонкой я убегала по ночам через окно и залезала в нее. Вода была такой холодной. Мои ноги замерзали, а маленькие рыбки вились рядом, покусывали водоросли, тыкались мне в лодыжки… Знаешь, отец рассказывал, что моя мать в детстве тоже любила по ночам бегать на речку. Потом, когда отец ухаживал за мамой, они уже вдвоем пошли однажды ночью бродить по реке, хотели добраться до ее истока, но так и не сумели. Вернулись в Хеджмур промокшие, замерзшие и получили хороший нагоняй от моей бабушки!
