Лукас ударил его с такой силой, что выбил зуб – правда, тот уже и так шатался. Принц помахал в воздухе онемевшей от удара рукой, восстанавливая в ней кровообращение.
– Как ты смеешь говорить о моей матери, королеве, таким фамильярным тоном? Если завтра утром мой отец не захочет собственноручно отрубить тебе голову, это за него с удовольствием сделаю я сам.
Принц наклонился над лежащим, словно куча тряпья, Дрю и плюнул на него.
– Пойдемте, – сказал Лукас, поднимая с пола лампу и подставляя Гретхен свою согнутую в локте руку. – Мы уходим.
С этими словами будущая чета покинула камеру. На пороге Гретхен оглянулась, лицо ее исказилось от боли при виде распластанного на полу друга. Принц потянул невесту в коридор. Охранник с громким отвратительным стуком захлопнул и запер дверь камеры.
Два золотых кубка со звоном ударились друг о друга перед сидящим за столом Берганом, и чокнувшиеся рассмеялись, когда их обдало брызгами хмельного меда. Чтобы скрыть свое презрение, Берлорд сделал глоток из своего кубка. Банкетный зал замка Хайклифф был переполнен гостями – жуликоватые торгаши, изнеженные аристократы, верноподданные лизоблюды спешили воспользоваться редким гостеприимством короля-Льва. Берган заметил, что некоторые привели с собой разодетых и усыпанных драгоценностями жен, другие предпочли оставить их дома – очевидно, предполагая всласть погулять на королевской свадьбе. В зале буквой П были расставлены три стола невероятных размеров. За главным, поперечным, столом сидел сам король и самые близкие к нему люди.
Вся эта огромная, изрядно подпившая компания без устали жевала, звенела кубками, переговаривалась с соседями. Возле столов крутились небольшие собачки, то и дело вступавшие в свару из-за брошенного им куска.
Гостей беспрерывно развлекали шуты, жонглеры, фокусники, карлики, в стороне стояли музыканты и дули в свои дудки, а развеселившиеся гости то и дело отпускали шуточки, чаще всего непристойные. С потолка позади каждого стола спускались красные занавеси с золотыми гербами Леопольда, такое же полотнище полыхало и за столом, за которым сидел король.
За боковыми столами ближние к королевскому столу места занимали самые богатые и влиятельные Верлорды – сорок «первых» из бесчисленных аристократических семей Семиземелья. Одним из таких почетных гостей был герцог Берган. В центре «главного» стола на троне – правда, не таком огромном и пышном, как в Большом зале, – восседал Леопольд. Возле него мошкарой вились придворные, каждый из которых умолял государя разрешить шепнуть ему кое-что на ушко. Слева от Леопольда сидела королева Амелия – тихая, спокойная, элегантная. Она была единственной из рода Волков, кого Леопольд мог терпеть рядом с собой. Амелия была снежной Волчицей из далекого города Шедоухэвен в Стурмланде и, может быть, именно поэтому уцелела, когда Леопольд пришел к власти. А больше всего король боялся, презирал и истреблял других Волков, серых.
На Амелии было длинное черное платье – других она традиционно не надевала, – длинные белокурые волосы стянуты назад и заколоты хрустальной тиарой. Берган заметил, что королева не пьет, не ест и выглядит глубоко погруженной в свои мысли.
Берган очень сочувствовал королеве. Он знавал ее в более счастливые времена, когда Амелия была душой хайклиффских банкетов, воплощением элегантности, радушной хозяйкой, умевшей принять и развлечь своих гостей. Сегодня он видел лишь бледную тень былой Амелии. Очевидно, ей никогда не оправиться после утраты Вергара.
По другую сторону от короля сидел принц Лукас, недавно возвратившийся за стол со своей будущей женой. Юный принц страшно кичился собой, с восторгом принимал поздравления от подходивших к нему гостей, громко смеялся. О Лисице сказать того же было нельзя. Будущая королева Гретхен ничего не ела, не пила, сидела молча и ни с кем не разговаривала. «Еще одна несчастная, страдающая душа», – подумал о ней Берган.
Один конец длинного стола заняли Рэтлорды – лорд-канцлер Ванкаскан и его четверо братьев, все в одинаковых скромных черных накидках, у каждого на шее массивная серебряная цепь. Они мало разговаривали, больше следили за гостями. Темные накидки, казалось, еще больше сгущали окружавшие их тени. С противоположного конца стола Рэтлорды оставались почти невидимыми, но Берган и его товарищи не сводили с них глаз и старались говорить как можно тише, помня о том, что Рэтлорды умеют подслушать кого угодно даже в таком шумном застолье.
– Я потрясен, – тихо сказал Манфред Олень – Стаглорд – из Стормдейла, гоняя по своей тарелке нетронутое кушанье. – За всю свою жизнь я не видел такой чудовищной коррупции. Эти продажные твари готовы купить и продать что угодно и кого угодно. Тот парень ни в чем не виновен, это слепому видно. Его единственная вина состоит в том, что он сын Вергара. Раньше такое считалось скорее благословением, но никак не преступлением.
– Он не успокоится, пока не казнит последнего из Волков, – поддакнул сидевший рядом с Манфредом его брат Микель. У обоих братьев были похожие лица – удлиненные, с большими, слегка раскосыми карими глазами и большим ртом. Поседевший Манфред был на десять лет старше брата, но тот не уступал ему ни по уму, ни по мудрости. Оба они, как и герцог Берган, при Вергаре входили в Совет старейшин, и оба разделяли презрительное отношение Берлорда к нынешнему королю.
– Знаете, – сказал Берган, и братья склонили шеи, чтобы лучше слышать его, – я с первого взгляда догадался, что он сын Вергара. Одно лицо с ним. Мы с Вергаром были как братья, выросли вместе. Мне показалось, что в Брекенхольме объявился призрак юного Вергара. До сих пор вздрагиваю, как вспомню. А я подвел его, – покачал головой Берган, – хотя должен был сделать для него намного больше.
– Что ты еще мог сделать для него, старина? – спросил Манфред. – Мы слышали о нападении разбойников на обоз принца, Берган. Кошмарная история. – Его глаза озорно сверкнули. – Парень получил шанс сбежать и воспользовался им. К несчастью, его все-таки поймали. Но это уж не твоя вина, верно?
– Здесь я ничем не мог помочь, – ответил Берган, а затем громко расхохотался и поднял свой кубок, приветствуя проходившую мимо них Верледи. Друзья притворились весело болтающими – кто знает, не была ли эта Верледи преданной поклонницей короля или шпионкой Ванкаскана?
Берган посмотрел на соседний стол, где его сын и дочь сидели в компании будущих Верлордов. Оба они были одеты изящно и богато, совсем не так, как они ходят дома, в Дайрвуде. Его сын, Броган, был точной копией отца, и с каждым днем герцог все больше гордился им. Он давно уже начал готовить Брогана как своего преемника, и был счастлив, зная, что после его смерти Брекенхольм окажется в надежных руках.
