— Что ты делаешь, Елена?!
Хороший вопрос. Прямо скажем, на засыпку. Действительно, что я делаю? Точнее, а дальше-то что делать? А, пропади все пропадом! Почему бы не делать просто то, что хочется?! А хотела я его. Всего! Сразу!
Я заскользила вдоль его спины, покрывая поцелуями каждый сантиметр кожи. Мало! Мне этого мало!
— Елена! Прекрати! — даже не прохрипел, а простонал Грэм, не оказывая, однако, при этом сопротивления.
Воодушевленная, я проскользнула у него под рукой и прижалась губами к груди, привстала на цыпочки, дотягиваясь до шеи, целуя, лаская. Мой!
И тогда его пальцы сомкнулись у меня на талии, он приподнял меня и впился в губы поцелуем. Совсем не так, как тогда. Да и ждала ли я от него сейчас той щемящей нежности, хотела ли ее? Я обхватила его ногами, вцепилась в волосы и даже не поняла, когда он успел уложить меня на траву. Просто сменилась точка опоры, и теперь его руки были, казалось, везде.
— Ты никогда не простишь мне этого, Елена, — сказал он, прервав поцелуй и глядя мне прямо в глаза, — Я сам себе не прощу. Но я уже не могу остановиться.
А потом одним резким сильным движением он вошел в меня, и я вскрикнула от неожиданности, от мгновенной боли, от странного нового ощущения. Грэм застыл. Я вцепилась ему в плечи, чувствуя, как дрожат от напряжения мышцы у меня под пальцами. Слегка склонившись, он легко, будто перышком, провел губами мне по лбу, по виску, дыханием пощекотал ухо. И прошептал одно единственное слово.
— Спасибо!
Меня захлестнула волна нежности.
— Я люблю тебя, Грэм, — прошептала я и рванулась ему навстречу.
Мир разлетелся на тысячу осколков.
— Ты собираешься сегодня превратить меня в волчицу?
— Прямо сейчас?
— Почему бы и нет?
— Потому что…
— Ты собираешься сегодня перекидываться или нет?
— Прямо сейчас?
— Где-то я это уж слышал…
— Да? И что было дальше?
— Мы будем, наконец, перекидываться?
— Может быть…
А потом мы убегали от луны навстречу восходящему солнцу — два волка, свободные в своем беге, бегущие к своей свободе. Вместе. Навсегда.
Уме
— Твой выход следующий, девочка, — Хэнк подкатил к нашему столику и виновато покосился на Дэна.
— Уже иду.
— Не волнуйся, — Дэн слегка сжал мою руку, — Еще рано, у тебя есть время.
— Я знаю. Но Каролина никогда не опаздывает.
— Я побуду здесь, пока ты не вернешься, — вставил Хэнк, и Дэн кивнул.
Ладно. В конце концов, я не отказывалась петь сегодня. И время действительно еще было. И вообще, если Каролина появится, пока я буду на сцене — это сущие пустяки, по сравнению с тем, что произошло за последние три дня.
После похорон, прилетев в Майями, мы, почему-то не разошлись по домам, а отправились в бар. В итоге я, все-таки, напилась. Как я оказалась дома, и кто меня раздел и уложил в постель, я не помнила. Помнила только, что проснулась, кажется, на рассвете и пожалела, что еще жива. С трудом доковыляв до ванной, я пустила воду в джакузи и завалилась спать уже в более комфортных для себя условиях. По хорошему, следовало бы выбраться на пляж, но даже просто встать казалось мне непосильным подвигом. Иногда я просыпалась, пила и снова засыпала.
Окончательно меня разбудили голоса. Сообразив, наконец, что нахожусь у себя дома и двум спорящим мужчинам здесь совершенно не место, я пришла к выводу, что еще прибываю в пьяном бреду и попыталась снова заснуть. Не тут-то было. Дверь распахнулась, и в ванну ввалились двое.
— Жива?! — рявкнули они почти хором.
Я помахала рукой перед глазами, пытаясь отогнать видение. Не помогло. На меня продолжали пялиться двое мужиков, почему-то казавшихся смутно знакомыми.
— Жива, — облегченно констатировал один.
— Хватить валяться, — зарычал на меня второй, — Больше суток дрыхнешь!
Этот голос был еще более знакомым.
— Шарль? — недоверчиво спросила я.
Ответ прозвучал столь "изыскано", что я окончательно успокоилась. Так ругаться по-французски больше никто не может.
— Что ты здесь делаешь, Шарль?
— Спасаю тебя от утопления! — заорал он, и уже более спокойно обратился к своему спутнику, — Помоги мне ее вытащить. Она еще не в фокусе.
— Я же сказал, что она в принципе не может утонуть, — ответил этот второй с каким-то непонятным акцентом, а я все никак не могла сообразить, кто он такой, и откуда я его знаю.
Тут меня рванули в четыре руки из ванной и, прежде чем я успела возмутиться и оказать сопротивление, замотали в банную простыню и принялись растирать.
— Сварилась почти, — ворчал Шарль, — Господи, она что, тут с рыбой плавала? Чешуя какая-то.
— Чешуя? Где? — очень заинтересовался второй.
— Вот. А, нет, стерли, наверное. Вот здесь вроде была налипшая.
— Не было у меня никакой рыбы! — обиделась я, — И вообще, я вам не младенец! Ввалились к порядочной девушке в ванную, понимаешь ли…
— И что, интересно я такого нового увидел? — пробурчал Шарль.
— Я тоже, — отозвался второй, чем окончательно меня добил.
— Вон! — заорала я, — На кухню! Кофе! Сварить! Мне! Немедленно! — и почувствовав, что срываю голос, уже тише добавила, — Без вас оденусь.
Ненавижу показываться кому-то на глаза в таком раздрае! Спасатели фиговы!
К тому моменту, когда я окончательно пришла в себя, жить мне расхотелось окончательно.
Мало того, что вторым смутно знакомым мужиком оказался Дэн, так теперь Шарль еще и был его адвокатом и, разумеется, Дэниел не преминул рассказать ему всю историю нашего знакомства и его последствий. Шарль поглядывал на меня с любопытством, но хоть претензий не выражал за то, что я никогда ему ничего не рассказывала. Впрочем, особенно удивленным он тоже не выглядел. Почему-то вероятности развития событий и политику поведения они обсуждали в моем присутствии так, словно я была предметом мебели и никакого отношения к Гордону не имела. Нет, я еще могла понять подобное отношение ко мне Дэна, но деловой тон Шарля доводил меня до скрипа зубовного. Впрочем, гордо удалиться мне не дали. Оказалось и мебель может быть полезна по части недостающей информации. Наконец, они закончили обсуждение деловых вопросов и Шарль поднялся.
— Ты идешь? — обратился он к Дэну.
— Нет, мне еще надо поговорить с Уме.
— Это имеет отношение к делу? — тут же сделал стойку адвокат.
— Никакого, — уверенно ответил Дэниел, и Шарль, с сомнением посмотрев на меня, все-таки ушел.
А дальше начался полный сюр. Впору было позвонить на 911 и вызвать психиатрическую скорую. То, что рассказывал Дэн, не могло быть правдой по определению. Начиная со старой байки о том, что посеянная мной жемчужина выросла за три дня, и заканчивая историей о превращении женщины в русалку. Даже мне, выросшей в Новом Орлеане и склонной верить во всякие сверхъестественные явления, было практически невозможно признать, что я — не человек. Пожалуй, я бы все же укатала Дэна в психушку, если бы он с самого начала не взял с меня обещания дать ему несколько дней и возможность предоставить доказательства.
