— Эльфы, гномы и одна ундина?
— Кажется, так.
— Ты останешься с Еленой?
— Конечно! — в голосе Грэма звучит такое недоумение, словно я сморозил несусветную чушь.
Но мои вопросы не так уж праздны. Раз Марта и Рената уедут, значит, очередного девичника и чреватого последствиями круга предвидения пока не намечается. Мне хочется прямо спросить оборотня об этом, но если они с близнецами успели похоронить идею за несостоятельностью, я могу ненароком подлить масла в огонь. Пусть уж лучше Хан с эльфами разбирается, как и разбирался. А я завтра попробую затребовать обратно Шету. Без нее у наших безбашенных магичек точно ничего не выйдет.
Девушка приходит в себя. Первым движением она касается лица Грэма кончиками пальцев и улыбается ему.
— Как ты? — оборотень осторожно отводит упавшую прядь волос с ее щеки.
— Хорошо…
— Правда?
— Все в порядке, Грэм. Я даже не испугалась. Марта и Рената предупреждали, что так будет.
— Ничего не болит? Голова не кружится?
— Все хорошо, честно. Я чувствую себя такой… сильной. Как будто какой-то другой. Сейчас встану.
— Не торопись. Полежи еще, — он легонько касается губами ее лба, а она откидывает голову и подставляет рот.
Грэм тихо хмыкает и мимолетно отвечает на поцелуй.
Что-то мне это не нравится.
Девушка приподнимается на локтях, собираясь встать.
— Ты уверена, что сможешь? — тут же беспокоится оборотень.
— Грэм, перестань! Я в порядке!
— Это все же новый мир, Елена. Осторожней, пожалуйста.
— Прекрати, Бога ради! Подумаешь, переход! Вы же сами все время туда-сюда мотаетесь. А я чем хуже?
— Это же в первый раз.
— Ну и что? Грэм, перестань трястись надо мной! Я не ребенок, не больна и даже не беременна.
Грэм дергается, как от удара и слегка зеленеет.
— Очень на это надеюсь, — бормочет он едва слышно и вдруг наклоняется и крепко целует девушку.
А у меня подкашиваются колени, и я падаю в кресло, понимая, как далеко все зашло.
— Грэм, — шепчу я, — ты идиот! Дверь закрой немедленно! Не приведи боги, кто-нибудь сюда ввалится!
Влюбленные недоуменно переглядываются, но оборотень все же отрывается от девушки и идет запирать дверь. А меня трясет.
— Вы что натворили, дети?! — голос мой набирает силу, — Как ты мог позволить себе такое, Грэм?!
— Да что с тобой, Гектор?!
— Страсть! — ору я, — На вас страсть большими буквами написана! Ты хоть представляешь, какая жизнь ей предстоит, когда об этом узнают?!
— Я — представляю, — шепчет Грэм, потупившись.
— Как ты мог?! Как ты мог допустить, чтобы с ней случилось такое?! Она же Целительница! Оборотни ее на руках носить должны, а ты сделал все, чтобы они и смотреть в ее сторону не захотели! А ты сам?! Ты хоть представляешь, как изменится отношение к тебе?! Тебя же вовсе ни на одни весенние игрища не пустят!
— Нужны они мне! — обиженно бурчит вервольф.
— Тебе, может, и не нужны. Действительно! Зачем они одному влюбленному идиоту! Это же всего лишь многовековая традиция твоего народа. Подумаешь! Ерунда какая! Можно и списать за ненадобностью! Пришел великий реформатор Грэм, и все сделал по-своему! Вот только не с большого ума, а потому, что штаны застегнутыми держать не можешь!
— Хватит!
Я и не заметил, когда Алена вскочила, но она надвигается на меня, сжимая кулаки, глаза сверкают бешенством.
— Немедленно прекратите, Гектор! Грэм ни в чем не виноват! И не вам судить, что правильно, а что нет в нашем мире! Не здесь мы с ним встретились, а там! Там, на моей территории! И играем мы по моим правилам! И мне плевать, что об этом все ваши оборотни подумают! Я здесь не из-за них, а только из-за него! Вам ясно?!
Она тяжело дышит, лицо раскраснелось, глаза мечут молнии. Теперь я понимаю, что Грэм в ней нашел. Она действительно красавица! В своих чувствах она прекрасна. Я улыбаюсь, и это заставляет Алену остановиться.
— Молодец! — искренне говорю я, — Молодец, девочка! Только так. Так вы со всем справитесь.
— Правда? — растеряно спрашивает она и падает на стул напротив меня.
Грэм тут же подхватывает ее, усаживается сам и устраивает девушку у себя на коленях. Обнимает, прижимает к себе, а она расслабляется, сворачивается клубочком в его объятиях, словно, наконец, попала в то единственное место, где должна быть.
— Надеюсь. Но вы натворили глупостей, о которых никто не должен знать.
— Не творили мы никаких глупостей, — тут же ощеривается она, — Мы любим друг друга!
— Верю, — я не могу не улыбаться, глядя на них.
Как бы страшно не было мне за их будущее, исходящее от них сияние способно согреть всех вокруг. Я — не оборотень. Я — всего лишь человек, но я старый человек, и я многое поведал на своем веку. И я хочу защитить их. Защитить это сияние. Но, боги, как же нам всем будет трудно!
— Вы хоть понимаете, что ни один оборотень не должен увидеть вас вместе? — вздыхаю я.
— Понимаем, — печально отвечает Грэм.
— Ну-ка прекрати! — Алена тычет его кулачком в плечо, — Мы ничего плохого не сделали!
— Дети, вы светитесь, — усмехаюсь я, и Алена улыбается, — Но ваш народ этого света не одобрит. Ты много пока не знаешь, Алена. Поймешь со временем, потихоньку во всем разберешься. Я просто не хочу, чтобы твое пребывание в этом мире началось со скандала и негативного отношения к тебе. Думаю, Грэм тоже этого не хочет, но мыслить рационально рядом с тобой он не способен.
Алена снова напрягается, а Грэм прижимается щекой к ее макушке и смотрит на меня исподлобья. Я вспоминаю, что в том мире осталась весьма прозорливая команда, от которой они едва ли старались скрыть свои чувства.
— Там вас кто видел? — спрашиваю я.
— Марта, Рената, Синдин и близнецы, — с готовностью перечисляет Алена.
— Павел? Шета?
— Нет, — качает головой Грэм, — Мы пришли прямо из Елениной квартиры, к Марте не заходили.
— Хоть сообщили им, что идете? — морщусь я.
— Да, остальных Марта приведет к Елене завтра утром, а мы тоже прямо туда пойдем. Вот, — он достает из нагрудного кармана сложенный листок, — Марта нарисовала, чтобы проще было, и лишних порталов не открывать.
— Ладно, эльфы с гномами — наименьшее из зол. Они вас не продадут. Рената и так должна все понимать, уж пообщалась с оборотнями достаточно, а Марте и близнецам я сам все растолкую.
— Не станут они никому ничего рассказывать, — обиженно говорит Алена.
— Я тоже так думаю. А что, порадовались за вас? — усмехаюсь я.
— Они все поняли, — Грэм тверд в своей вере в друзей, — И… да, порадовались. Искренне. Хотя…
