– Ну вот мы и на месте. – Но вместо того, чтобы отстраниться, он резко развернул меня к себе: – Ты должна знать… – Его голос был слегка хриплым, а взгляд выдавал смятение. – В то время мне казалось, что иного выбора нет. Возможно, сейчас я бы нашел слова, чтобы убедить Тасю, что смерть не решает ее душевных проблем, что любовь – это чувство, за которое нужно бороться невзирая на боль, страх и отчаяние. Что жизнь, несмотря на ее грязь и разочарования, стоит того, чтобы ступить на этот путь. Что долг и ответственность не обязательно станут спутниками потерь. Что… – Он замолчал, вглядываясь в мои глаза и ища там отклика. И он его нашел. Потому что я разделяла все, что он говорил. – И я рад, что все случилось именно так. – Он прижал меня к себе, давая услышать, как гулко бьется его сердце. – Ты, Саша и Вилдор – самое дорогое, что у меня есть.
И не успела я еще осознать услышанное, как он уже поворачивал меня к тому, что было за моей спиной.
Мне удалось удержать возглас удивления, но я не смогла сдержать слез, что прочерчивали дорожки по моему лицу. Но это не были слезы горечи – мои губы раскрылись в радостной улыбке.
То, что удалось сделать Тиниру, было поистине невообразимо и казалось невозможным. Но… это было. И решало все проблемы.
Таши Арх’Онт
Я устроилась прямо на ковре, прислонившись спиной к ногам сидящей в кресле мамы. Не столько успокаиваясь сама, сколько создавая вокруг нее привычное с детства ощущение нашего с ней единства.
Вопреки желанию отца последние дни для нас с ней оказались довольно тяжелыми. Сначала ему пришлось дать согласие на то, чтобы мама помогла целителям с ранеными: особо тяжелых из них перебрасывали порталами к нам, драконам и светлым эльфам. Потом был вынужден разрешить мне ту вылазку на пару с Сашкой, чтобы восстановить, как говорится на Земле, статус-кво на первом рубеже.
Мы и восстановили… Кое-кому после этого стоило сказать мне спасибо за переходы, которые я открываю на автомате. А не то за Сашкины проделки, его потерявший бесстрастность тер, потом мой разгневанный папенька, а следом и озверевший правитель темных, вполне могли не просто отправить его в небытие, но затем с десяток раз оттуда вернуть и снова отправить. И вряд ли произнесенное посиневшими от потери сил губами оправдание, что он слегка увлекся, могло спасти его от расправы.
А вот Закиралю это удалось. Но не потому, что он заступился за ставшего ему неожиданно близким Александра. А потому, что его щиты стали настолько мощными, что отрезали его не только от всех, кто в тот момент присутствовал в портальном зале, но и от меня. Тем самым заставляя особо недовольных задуматься над совершенно иными вопросами.
И я была в списке тех, кому стоило это сделать.
И хотя он с самого начала вторжения и так не позволял мне ощущать отголоски своих чувств, в этот раз все было значительно серьезнее: от нашей связи он оставил лишь тонкую нить, которая давала мне возможность знать только то, что он все еще находится в мире живых.
И это было больно. Но лезть к нему в душу, когда он был в таком состоянии, я не собиралась. Все слова, которые мы должны были сказать друг другу, чтобы определиться с нашим будущим, были сказаны. Все, что я могла добавить, я произнесла, когда варидэ признала наш брак.
А доверять мне или не доверять и насколько доверять, должен был решить он сам.
Но это совершенно не значило, что я готова согласиться с любым его решением. И дело не только в том, что я уже была его женой и он с этим фактом ничего поделать не мог, но и в том, что я его любила. И намеревалась бороться за свою любовь, как бы тяжело мне ни было.
Рука Рае скользнула в мои волосы, словно она могла подслушать мои мысли. Впрочем, я бы не удивилась, окажись это именно так. Вот только не она меня должна была сейчас опекать: из нас двоих ей приходилось значительно тяжелее.
Поток раненых был огромным. В лазареты превратили все ближайшие к дворцу казармы. И выходя за границы защиты, я ощущала покрывало страданий, окутавшее их.
Боль, смерть, запах крови… Каждый раз, когда мама возвращалась оттуда, мне приходилось вновь и вновь вытягивать ее из того омута отчаяния, в который она ежедневно погружалась, уже не веря, что когда-нибудь наступит день, когда все это закончится.
– Он так и не вернулся в вашу спальню?
Голос мамы был тихим и нежным, ничем не выдавая ее тревоги.
И все, что я могла, – прикоснуться щекой к ее коленям, чувствуя через тонкую ткань шелкового халата тепло ее тела.
Мама… насколько тяжелее могла стать моя жизнь, если бы не твое понимание и поддержка.
– Нет. Как мы вернулись из приграничья, так и спит в своей. Если спит, конечно. Да и за столом я его почти не вижу.
Как я ни старалась сдержать грусть, она просочилась в мой голос, добавив мне беззащитности.
– Ему тяжело. – Она глубоко вздохнула, словно отгоняя от себя печаль, и, склонившись, коснулась губами моих волос. – И не только потому, что он вынужден выступить против своего отца. Он принял тебя, нас. И то, что сейчас происходит на рубеже, не может его не волновать. Там гибнут те, кто близок ему по крови, и те, кто стал роднее по духу.
Я поймала пальцами ее ладонь, на мгновение задержавшуюся у моего виска, и слегка сжала, пытаясь передать, насколько я ценю все, что она для меня делает.
Пусть и зная, что мне предстоит, я не была полностью готова к той боли, что появилась в моем сердце: я ничем не могла ему помочь. Если только дать возможность разобраться во всем самому.
И надеяться, что это произойдет до того, как закончится мое терпение.
– Он беспокоится еще и о сыновьях.
Оказывается, спокойной я только казалась. Мое движение было слишком быстрым, да и она не собиралась меня удерживать.
– Я знаю.
Моего запала надолго не хватило, и я опустилась в кресло напротив, ощущая, как огонь от камина обволакивает меня теплом.
– Я попрошу отца, чтобы он с ним поговорил. По-мужски.
– А может, мы и сами разберемся?
Я недовольно фыркнула, хотя и понимала, что этот способ мог оказаться самым безболезненным. Для нас обоих.
Уж в чем в чем, а в дипломатии отец уже давно оставил позади всех остальных правителей. Судя по тому, что с ним предпочитали лишний раз не связываться.
– Вы разберетесь… – Голос неожиданно вошедшего в гостиную Радмира казался веселым, а вот взгляд… не очень.
Отец пару дней тому назад отправил его на север, к оборотням, и я уже успела основательно соскучиться по своему шалопаестому брату. Правда, он уже давно перестал быть таким, но мне это не мешало помнить все наши с ним проделки.
Так что я, не обращая внимания ни на его тон, ни на то, что творилось в глубине его черных глаз, вскочила с кресла и бросилась ему на шею. Несмотря на то, что проделано это все было очень быстро, мой демоненок успел сбросить перевязь с оружием на пол и прижать меня к себе двумя руками, поймав прямо в воздухе.
